Франк Тилье - Последняя рукопись

Джинсон вскочил и хотел броситься на Вадима, но его не пустили цепи. Вадим даже не шелохнулся. Он пристально смотрел в глаза заключенному.

– Выкладывай, иначе я тебе гарантирую, что мы всё выложим прессе. И сделаем так, что твои сокамерники узнают, что тебе нравится сосать. Мы до такой степени испортим тебе жизнь, что ты и вообразить не можешь. Кто такой Мориарти? Как он выглядит? Где живет? Куда ты привозил похищенных девушек? Кто их использовал и подвергал пыткам? Ты? Мориарти? Кто-то другой? Мы хотим, чтобы ты рассказал нам все в подробностях. Имя. Назови имя. Мы приняли вызов, твою мать! Ты наш должник.

Энди Джинсон откинулся на стуле, вытянув руки перед собой.

– Приняли мой вызов? Ничего вы не приняли. И ничего не нашли! Сочувствую.

Джинсон снова обрел утраченное было высокомерие, к его лицу словно прилипла застывшая усмешка, отчего Вадиму очень захотелось съездить ему по морде. Вик хранил спокойствие.

– Чего нам недостает? Ты недавно говорил про уравнения. Что ты имел в виду?

Преступник молчал и не двигался. Напрасно Вадим больше получаса ругался, тряс его, орал – ничего не помогало. Они поняли, что все кончено: Путешественник решил замолчать.

В тот момент, когда они, уходя, переступали порог комнаты, у них за спиной раздался голос Джинсона:

– Думаете трахнуть Мориарти? Но это он вас трахает.

Затем Джинсон снова опустил голову и замкнулся в молчании. На сей раз окончательно.

Джордано больше не существует, сказал Жюлиан. Однако никогда еще бывший полицейский так явно не присутствовал в сознании Лин. Она подумала об адских муках, испытанных им в форте, о его дочери Роксане, которая никогда больше не увидит своего отца, о его окровавленном затылке и о беспокойном силуэте мужа, забрасывающего его тело землей. Сыщики неустанно искали пропавшего. Возможно, имя Джордано однажды всплывет в деле Мориарти. Возможно, ее и Жюлиана допросят – через полгода, год или пять лет. Как жить с этим висящим над головой дамокловым мечом?

Она остановилась на больничной парковке под пепельно-серым небом, из-за которого создавалось впечатление нескончаемой ночи. Сколько дней уже не показывается солнце? Чтобы поскорее спрятаться от сильного ветра, она побежала. В приемной Лин сказали, что доктор Гжешковяк ждет ее у себя в кабинете. С растущим комом в животе она поднялась на второй этаж.

Специалист протянул ей руку, закрыл дверь и предложил присесть, а сам устроился напротив, за рабочим столом, и с озабоченным видом внимательно посмотрел на нее. На лице Лин лежала печать страдания и очередной бессонной ночи. В голове еще звучал стук лопаты.

– Как я уже сказал вам в своем сообщении, мне хотелось бы побеседовать о Жюлиане. Он пропустил два сеанса логопеда. Вам известно почему?

– Это… из-за отца. Его труп был обнаружен возле Гроффье. Возможно, он совершил необдуманный поступок, отправившись на побережье во время прилива.

Гжешковяк поджал губы.

– Мне искренне жаль. Когда это произошло?

– Мы точно не знаем. Тело нашли вчера утром, но мы не имели никаких вестей от него с рождественского вечера.

Доктор отложил в сторону медицинскую карту Жюлиана.

– Может быть, следовало перенести нашу встречу и…

– Нет-нет, ничего.

Он подпер подбородок кулаками:

– Как Жюлиан воспринял кончину отца?

Она пожала плечами:

– Как человек, потерявший память.

Врач явно смутился. Он кашлянул.

– Расскажите, до… этой трагедии, как прошло возвращение вашего мужа домой. Вспомнил ли он свои привычки? Заметили ли вы автоматические действия, были ли ситуации, в которых он обращался к вернувшейся памяти?

Лин попыталась абстрагироваться от болота, в котором они с Жюлианом увязли, и сосредоточиться на более простых вещах.

– Все шло, скорее, хорошо. Дома ему было спокойно, он быстро сориентировался. Сейчас он кое-что вспоминает, а что-то – нет. Он, например, продолжает спать не на своей стороне кровати, но готовит мне блюда, которые я люблю, или занимается домом, что делал всегда. Теперь он может доехать на автомобиле до Берка. К нему вернулась привычка сидеть в кресле с ноутбуком на коленях и заниматься поисками следов…

– Вашей дочери?

Лин кивнула:

– Это проявилось с новой силой, его навязчивые идеи устойчивы.

– А воспоминания, связанные с вами?

– Все в порядке…

Он понял, что у Лин нет желания углубляться в интимные детали, и не стал настаивать.

– Коллеги, работа?