К Тюдор - Меловой человек

Коттедж мистера Хэллорана выглядывал из темноты, как призрак, залитый мягким размытым светом. Машина стояла на парковке. Я притормозил неподалеку и огляделся. Коттедж стоял на отшибе, в конце коротенькой улицы под названием Эмори-Лейн. По соседству находилось всего несколько домов. Вокруг не было ни души. И все же, вместо того чтобы прислонить велосипед к стене дома мистера Хэллорана, я решил припрятать его в кустарнике через дорогу, там, где никто не смог бы его разглядеть. А затем быстро пересек улицу и взбежал по тропинке, ведущей к дому.

Занавески были открыты, но в доме царила темнота. Я постучал в дверь и затаил дыхание. Ни звука, ни движения. Я постучал еще раз. Все еще тихо. Ну, точнее, не совсем. Мне показалось, я кое-что услышал. Я засомневался. Может, он не хотел никого видеть. Может, мне стоит просто вернуться домой. И я почти так и сделал. Но что-то — сам не знаю что — вынудило меня остаться и шепнуло: «Просто войди».

Я медленно взялся за дверную ручку и повернул. Дверь открылась. Мои глаза обожгло плотной, непроницаемой темнотой гостиной.

— Эй? Есть кто-нибудь? Мистер Хэллоран?

Тишина. Я сделал глубокий вдох и шагнул вперед:

— Э-эй?

Я осмотрелся. Всюду по-прежнему теснились коробки, но теперь к ним прибавилось еще кое-что. Бутылки. Вино, пиво, бурбон «Джим Бим». Я нахмурился. Тогда я догадывался, конечно, что взрослые иногда выпивают. Но там была прямо-таки уйма бутылок…

И тут я услышал приглушенный шум воды, доносящийся сверху. Похоже, именно этот звук мне и почудился, когда я стоял снаружи. Я почувствовал облегчение. Мистер Хэллоран просто принимал ванну. Вот почему он не слышал стука.

Это, конечно, ставило меня в довольно неловкое положение. Я не мог просто взять и подняться наверх: а вдруг он голый и все такое. К тому же он поймет, что я влез в дом без приглашения. Но и снаружи я торчать не хотел: кто-нибудь мог меня увидеть.

Я терзался еще какое-то время и наконец принял решение. Пробрался на кухню, вытащил колечко из кармана и положил его на середину стола, туда, где его наверняка заметят.

Мне стоило оставить записку, но я не видел нигде ни бумаги, ни ручки. Я посмотрел наверх и заметил какое-то странное темное пятно на потолке. Каким-то образом оно схлестнулось в моей голове с непрекращающимся шумом воды, и я почуял неладное. Темноту в комнате внезапно вспорол свет фар проезжающей мимо машины. Я подпрыгнул от неожиданности и тут вспомнил, что забрался в чужой дом. А еще — о предупреждении родителей. Папа уже, наверное, закончил работу, да и мама скоро вернется. Что будет тогда? Что, если она увидит записку и захочет позвонить маме Хоппо и проверить?

С громко стучащим сердцем я вышел из коттеджа и закрыл за собой дверь. А затем перебежал улицу и вытащил велосипед из кустов. Домой я мчался так быстро, как только мог, там бросил велосипед на заднем дворе, пальто и шарф пристроил на вешалку, а себя — на диван в гостиной. Папа спустился вниз примерно через двенадцать минут после этого и сунул голову в дверь.

— У тебя все в порядке, Эдди? Ты что, выходил из дома?

— Хотел повидаться с Хоппо, но его не было.

— Почему ты не сказал мне?

— Я оставил записку. Не хотел тебя беспокоить.

Папа улыбнулся:

— Молодец. Как насчет печенья к маминому приходу?

— Неплохо.

Мне всегда нравилось готовить с папой. Некоторые думают, что готовка — это женское дело, но только не в случае с моим отцом. Он никогда не придерживался рецепта и всячески импровизировал. Получалось всегда либо вкусно до жути, либо до жути отвратительно, но в этом ведь и интерес, не так ли?

Мы как раз вынимали из духовки печенье с изюмом, мармитом и арахисовым маслом, когда услышали, как мама вошла в парадную дверь. Это было примерно через час после моего возвращения.

— Мы тут! — заорал папа.

Мама вошла на кухню, и я сразу понял: что-то случилось.

— В клинике все в порядке? — спросил ее папа.

— Что? А, да. Все хорошо. Все… в норме.

Выглядела она совсем не так, как выглядят люди, когда у них все в норме. Она была расстроена и встревожена.

— Мам, что случилось? — спросил я.

Она бросила на нас странный взгляд, а потом наконец сказала:

— Я проезжала мимо дома мистера Хэллорана по пути домой.

Я сразу же напрягся. Она видела меня? Да нет, точно нет. Я уже тысячу лет как дома. Может, ей кто-то сказал? Или все дело в том, что она — моя мама, а у нее — шестое материнское чувство, или что-то в этом духе, короче, она всегда знает, когда я что-то не то творю.