К Тюдор - Меловой человек

— Здрасте. Хотите заселиться?

— Вообще-то нет. Я пришел повидаться с другом.

— Ага.

— Его зовут Майки Купер. Думаю, он въехал к вам вчера.

— Ага.

Он просто стоит и смотрит на меня каким-то расплывчатым взглядом.

— Итак, — я стараюсь сдерживаться, — можете вы проверить, здесь ли он?

— Вы звонили ему?

— Он не отвечает на звонки, и все дело в том, что… — Я достаю бумажник из кармана. — Он забыл это у меня прошлым вечером. Тут его карточка от номера и кредитки.

Я жду, когда у него на лице наступит рассвет осознания. Чувствую, как мои ноги обрастают мхом. Как образуются и тают ледники где-то в океане.

— Простите, — наконец выдает Дудс. — Я вас не понимаю.

— Я хочу знать, вернулся он сюда вчера или нет. Вы можете это как-то проверить? Я беспокоюсь за него.

— А, так меня не было тут вчера. Вчера Джорджия дежурила.

— Понятно. А тогда не посмотрите записи на компьютере? — Я бросаю взгляд на старый пыльный компьютер, стоящий у него на столе. — Если бы он вернулся, то наверняка попросил бы новую карточку. Об этом оставили бы запись, верно?

— Да, думаю, я могу проверить.

— Да, думаю, можете.

Он вот-вот утонет в моем сарказме.

Парень неуклюже садится за стол и вводит пароль. А затем оборачивается ко мне:

— Не-а. Ничего.

— Наверное, стоит позвонить Джорджии?

Он явно обдумывает это предложение. Я прямо вижу, каких нечеловеческих усилий Дудсу стоит совершать любые действия, выходящие за рамки стандартных рабочих обязанностей. Честно говоря, мне кажется, что даже дыхание для него — непосильный труд.

— Пожалуйста, — настаиваю я.

Глубокий вздох.

— Лады.

Он подносит телефон к уху:

— Алло. Джорджи?

Я жду.

— Прошлой ночью к нам приходил какой-то чел по имени Майки Купер? Говорил, что потерял ключ и все такое? Может, ты ему новый?.. Ага. Понятно. Спасибки.

Он кладет трубку и снова возвращается за стол.

— И? — напоминаю о себе я.

— Не-а. Ваш приятель вчера ночью здесь не появлялся.

Я всегда думал, что похороны непременно надо проводить в серый дождливый день. И чтобы вокруг могилы толпилась куча людей в черных плащах и с черными зонтиками.

В утро похорон Шона Купера солнце светило вовсю. По крайней мере в самом начале. Никто не надел черное. Его родители попросили всех облачиться во что-то красное или голубое. Это были его любимые цвета. Цвета школьной футбольной команды. Пришло довольно много ребят в полном спортивном обмундировании.

Мама подобрала для меня новенькую светло-голубую рубашку с красным галстуком и простые темные брюки.

— Все равно нужно выглядеть как следует, Эдди. Этим ты выкажешь свое уважение.

Вот уж чего я не хотел, так это выражать уважение Шону Куперу. Я вовсе не хотел тащиться на его похороны. И до этого я никогда не бывал на похоронах. Во всяком случае, я этого не помню. Вообще-то родители брали меня с собой на похороны дедушки, но, во-первых, я тогда был еще совсем маленьким, а во-вторых, дед был уже очень старым. Старые люди умирают, в этом нет ничего особенного. Они и при жизни пахнут так, словно уже немножко умерли. Какой-то затхлый и спертый у них запашок.

Ты понимаешь, что смерть есть, но обычно она всегда приходит к кому-то другому. Не к детям вроде нас. И не к людям, которых мы знаем. Смерть всегда была для меня чем-то далеким и абстрактным. И именно там, на похоронах Шона Купера, я впервые осознал, что смерть рядом — щекочет затылок холодным сладким дыханием. Она выбросила свой главный козырь — убедила нас, что ее нет. Но, я думаю, в ее темном рукаве найдется еще много других козырей.

Церковь была всего в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Хотелось бы мне, чтобы она стояла подальше. Я плелся, как улитка, и постоянно оттягивал свой воротник. На маме было то же голубое платье, что и в день вечеринки у Толстяка Гава, но сегодня она надела сверху красную курточку. Папа в кои-то веки натянул длинные брюки — спасибо ему за это. И рубашку с красными цветами. За это — нет.

Мы подошли к воротам церковного дворика одновременно с Хоппо и его матерью. Мы не так уж часто виделись с ней. Если не считать тех моментов, когда она проезжала на своей машине, подметая улицу. Сегодня она скрутила свою всклокоченную гриву в пучок. На ней было бесформенное синее платье и старые потрепанные сандалии. Наверное, это плохо — говорить так, но я радовался, что моя мама не выглядит так, как она.

На Хоппо были красная рубашка, голубые школьные джинсы и черные ботинки. Свои густые темные волосы он зачесал на одну сторону. Он был сам на себя не похож. И не только из-за прически и приличной одежды. Он был напряжен и выглядел встревоженным. А еще он держал на поводке Мерфи.