Стеф Хувер - Клетка [litres]

– Я читала, что дурные наклонности могли возникнуть из-за спазма сосудов или опухоли головного мозга. Она растет, возникает давление, и нарушается кровоснабжение, – объяснила я.

– У меня нет дурных наклонностей, – прошептал Шон.

– Да ну? – Я удивилась не на шутку, а потом закричала: – Что у тебя с памятью?! Все забыл?! Или просто делаешь вид?

Он рассердил меня, и мне это категорически не понравилось. Это не я должна стать хуже! Это Шон должен стать лучше!

Так, успокоиться, успокоиться, успокоиться! У меня благая цель. Не забывать! И даже если я удерживаю Шона вопреки его воле, это только ему на пользу. Когда он ведет себя достаточно хорошо, я приношу еду. Раз в неделю – смена белья и рубашки. Я хочу, чтобы животное превратилось в человека. Если нет – то нет… И пусть попробует меня кто-либо упрекнуть, что я не желаю Шону добра.

Но его влияние сильнее… Как мне бороться?

Как? Мне? Бороться?

Меня заклинило на этой мысли. В руках, словно спасительная веревка, оказался шланг. Шон, видимо, услышав шуршание, напрягся и отпрыгнул к дальней стене.

– Сейчас мы повторим урок. Ты вспомнишь все плохие слова, которые говорил, и скажешь их в последний раз.

– Не-е-е-ет, – промычал он, мотая головой.

– Не помнишь?

– Не-е-е-е-е-ет.

Я пустила струю ему в лицо. Гаденыш передернулся, словно пес. Я физически ощутила холод, охвативший Шона, и вздрогнула вместе с ним.

– Дрянь, – прошептал он.

– Хороший мальчик! Еще!

Он извергнул из себя поток мерзостей. Готова поклясться, с удовольствием проговаривая каждое слово, исторгая его из себя, словно рвоту. А я помогла смыть ее водой.

Потом я включу отопление. Он сможет быстро просушить вещи и не замерзнет. Если мой гость умрет до того, как очистится от скверны, его душа не попадет в рай. У меня другая цель… Другая…

– Элейн! – донесся голос Ло, и через пару мгновений я увидела ее в раскрытом окне.

Она на кухне, в моем халате. Жадно пила воду. Ее рука дрожала. А зубы тренькали о стакан. Возможно, мне показалось, но я расслышала этот звук.

Я не хотела, чтобы она застала меня со шлангом в руках, поэтому перекрыла воду и пошла в дом.

– Который час?

– Четверть второго.

– Я опоздала на работу, – застонала Ло.

– Сошлись на мигрень. Неважно выглядишь.

– Да-да, – согласилась сестра.

– Не стоило вспоминать прошлое. Это только мешает настоящему.

Она начала что-то искать. Ее движения были дергаными и резкими.

– Что потеряла?

– Моя сумочка… Где она?

Я внутренне похолодела, понимая, что, кажется, могла забыть ее в кабинете Ло.

– Оставь, я найду потом и принесу, – пообещала сдержанно, изо всех сил стараясь не выдать паники.

– Там косметика и ключи от кабинета. – Сестра не обратила на мои слова никакого внимания.

Отвернувшись, я вспомнила утро. Сегодня мне пришло в голову, что надо опустошить бар в кабинете Ло. Я вылила все спиртное прямо в раковину и едва не блеванула от резкого запаха. Открыла окна нараспашку… и ушла, заперев дверь. С сумочкой на плече!

Я выглянула в прихожую. Ло – за мной, будто подозревала в чем-то.

– Смотри, лежит на банкетке. – Пожав плечами, я как ни в чем не бывало указала на пропажу. – Ты швырнула ее вчера, когда вернулась. И вообще… хватит пить! Ты сказала мне, что вылила все спиртное из бара. Надеюсь, это правда?

– Мм…

– Ты что-нибудь помнишь?

– Нет.

– Твоим вещам требовалась химчистка. Я их туда отнесла.

– Но мне надо на работу! В чем я пойду?

Я достала ее брючный костюм.

– Ты милая, – улыбнулась сестра. – Заботишься.

Она потерлась лбом о мое плечо, а я поцеловала ее в макушку.

За эти дни Ло похудела, и ее собственные вещи сидели на ней так, как будто их сняли с чужого плеча. Но что поделаешь?

Когда она ушла, я поднялась в комнату Патрика и раздвинула шторы. Поменять все к чертям! Содрать обои с мультяшными персонажами, выбросить игрушки! Почему я не сделала этого до сих пор? Теперь мне никто не помешает.

Но каждый раз, когда я начинала строить подобные планы, в моей голове раздавался голос матери – скрипучий, надтреснутый, переходящий то на крик, то на мольбу. Он всегда повторял одно и то же, что все должно оставаться по-старому. Это память. Это доказательство, что ее мальчик когда-то существовал.

Настоящий ад. Сегодня было так же.

Я вышла, захлопнув дверь, и голос тотчас же смолк. Спустилась в свою комнату и стала рисовать. Через два часа передо мной уже лежали четырнадцать набросков. Я сфотографировала их и сделала рассылку по издательствам.