Джастин Ларбалестьер - Моя сестра Роза [litres]

– Мне тоже пора. Будешь в зале в понедельник?

Я киваю:

– Вечером. А ты?

– И я. Увидимся.

– Пока, Сид, – говорит Роза. – Было приятно с тобой познакомиться.

Соджорнер улыбается, машет нам рукой:

– До встречи.

– Пока, – говорю я. Я не смотрю ей вслед, а хотел бы.

– Ты что‐то пересластила, – бросаю я Розе, убедившись, что Соджорнер уже далеко. – И где родоки? Мы должны быть на месте через пять минут. Дэвид взбесится, если мы опоздаем.

Вместо ответа на мое замечание о том, что она подхалимничала с Соджорнер, Роза говорит, что ей должны разрешить сыграть в шахматы с парковыми завсегдатаями.

– Дэвид говорит, они жульничают. Но я точно играю лучше, чем они. Я их перехитрю.

В этом я не сомневаюсь.

Мы обнаруживаем родоков на другом конце парка, они говорят о политике с каким‐то белым стариканом, раздающим анархистские листовки. Они даже не заметили, что Роза пропала. Дэвид машет нам рукой:

– Готовы?

Они прощаются с анархистом, тот что‐то бурчит им вслед.

– Нам туда, – говорит Салли, глядя в телефон. – Я так рада, что вы с ними наконец‐то встретитесь. А вы?

Роза говорит, что она очень рада, и, чтобы подчеркнуть свою радость, включает ямочки. Я вымучиваю улыбку. Я почти уверен, что дочери Макбранайтов окажутся избалованными засранками. Они с рождения получают все, что только захотят. Наверняка они считают, что все, кто не так богат, как они, не заслуживают и крупицы их внимания.

Дэвид обнимает Салли за плечи и уводит ее на правильную сторону тротуара. Она шла навстречу пешеходам. Мы с Розой пристраиваемся за ними.

– Тебе нравится Сид? – говорит Роза, глядя, как какой‐то дядька с крошечным пудельком на руках протискивается мимо наших родителей. – У нее кожа сияет.

Я бурчу в ответ что‐то уклончивое.

– Вряд ли тебе разрешат поиграть здесь в шахматы, – тут же добавляю я, словно это для меня важнее, чем Соджорнер.

Роза улыбается.

Макбранайты родились и выросли прямо здесь, в Нью-Йорке. Судя по всему, это большая редкость. Почти такая же, как то, что они вместе со школы. Прямо как наши родители. Надеюсь, они лучше себя контролируют и не лапают друг друга на людях. Просто отвратительно, когда твои родители безумно любят друг друга.

Когда мы входим в ресторан, Джин и Лизимайя Макбранайт со своими тремя дочерьми ждут, чтобы их провели к столику. Джин и Лизимайя вскрикивают, увидев Салли и Дэвида, но я все равно бы их узнал. Я видел миллион фотографий их семьи. И все же я совершенно не готов к тому, что двойняшки так красивы: у них большие темные глаза, высокие скулы, лица в форме сердца. Они почти так же идеальны, как Роза. И к тому же они одинаковые, совершенно одинаковые. Если бы волосы у Сеймон были длиннее, различить их было бы просто невозможно. У Майи волосы собраны в хвостик, у Сеймон – подстрижены в каре.

Джин и Лизимайя разнимают руки и бросаются обнимать родоков. Да, они держатся за руки на людях. Прямо как Салли и Дэвид. Роза берет меня за руку и сжимает мою ладонь. Она очень возбуждена. Не хочу знать, о чем она думает. Наверняка о том, что мы встретились с новыми людьми, которыми она сможет манипулировать.

Джин со слезами на глазах притягивает к себе Салли. Она крепко обнимает его в ответ.

– Спасибо, – пылко говорит она.

Потом все они принимаются утирать глаза и причитать, перегородив узкий вход в греческий ресторан.

– У нее совершенно твоя улыбка, – говорит Лизимайя Дэвиду, выпуская из объятий Розу. – Она, как и ты, любого заставит сделать все, что захочет?

Дэвид улыбается, наглядно подтверждая, что у них с Розой одинаковая улыбка, вплоть до ямочек. Все в ресторане пялятся на нас. Я чувствую, что краснею. Двойняшкам явно так же неловко, как и мне. Лейлани скучает. Подошедший официант прочищает горло и говорит:

– Извините. Сэр? Мадам? Ваш столик готов.

Они его даже не замечают. Он снова прочищает горло. На этот раз погромче.

– Извините. Сэр? Извините!

Салли оборачивается, извиняется перед ним, и нас ведут к столу. Две женщины за соседним столиком шепчутся, пока мы рассаживаемся по местам. Нас, детей, даже не представляют друг другу. Мы знаем их, они знают нас. Я знаю, что они единственные в мире люди с такой фамилией. Я знаю, когда у них дни рождения. Я знаю, что у Сеймон аллергия на арахис. Я знаю, что мы с Лейлани примерно одного возраста. Я знаю…

– Ты так и будешь на них пялиться? – спрашивает меня Лейлани. – Да, они правда похожи на маленьких корейских принцесс, словно сошедших со страниц манхвы. Как экзотично! Две ослепительные копии своего корейского папочки.