Райли Сейгер - Моя последняя ложь [litres с оптимизированной обложкой]

– Что это?

– Воспоминания, – говорит она.

Я открываю папку, и на мои колени падает пачка фотографий.

– Это твои?

– Пятнадцатилетней давности.

Я просматриваю снимки, удивляясь тому, что она была ужасно талантливой даже в подростковом возрасте. Все снимки черно-белые. Четкие. Моменты, пойманные на лету и сохраненные для вечности. Две девочки обнимаются у костра, их силуэты обрисованы размытым пламенем. Чьи-то голые ноги. Девочка играет в теннис, белая юбка летит по ветру, открывая худые бедра. Девочка плывет в Полуночном озере. Вода блестит на плечах, покрытых веснушками. Грива мокрых волос гладкая, как морской котик. Это же Эллисон, вдруг понимаю я, вздрагивая. Она отвернулась от камеры, глядя куда-то за пределы кадра. На ресницах – бусинки воды.

На последней фотографии изображена Вивиан, в ее руке зажат бенгальский огонь. Она пишет свое имя в воздухе размашистыми росчерками. Тонкие линии остаются навсегда.

ВИВ

Четвертое июля. Пятнадцать лет назад. Ночь, когда они пропали.

– Боже мой, – говорю я. – Это ее…

– Последний снимок? Думаю, да.

Горькое осознание этого факта заставляет меня потянуться за бутылкой. Я делаю долгий глоток и начинаю чувствовать тепло. Будто обезболивающего хлебнула. Оно помогает мне задать вопрос:

– Что произошло между вами? Я знаю, что ты жила в «Кизиле» до меня. За год до происшествия.

– У нас четверых запутанные отношения. – Бекка замолкает и поправляется: – У нас были запутанные отношения. Даже не считая лагеря. Мы вместе учились. Это нормально. Иногда складывалось ощущение, что тут половина класса отдыхает.

– Лагерь богатых сучек, – говорю я. – Так вас называли в моей школе.

– Жестоко. Но довольно точно. Большая часть и правда была такими. Особенно Вивиан. Она всем заправляла, как матка в улье. Люди ее просто обожали. Или ненавидели. Вивиан было все равно, пока она оставалась в центре внимания. Но мне довелось увидеть другую ее сторону.

– Так вы дружили.

– Мы были лучшими подругами. Какое-то время. Мне нравится думать, что Вивиан была фазой моего развития, бунтарским периодом. Нам исполнилось четырнадцать. Мы ненавидели мир, ненавидели быть девочками. Мы хотели стать женщинами. Особенно это касалось Вив. Она всегда попадала в неприятности. Она знала, как зацепить богатых парней, и те доставали ей что угодно. Пиво. Травку. Фальшивые удостоверения, по которым мы проходили в клубы. А потом все прекратились.

– Почему?

– Тебе короткий ответ? Вивиан так захотела.

– Мне длинный.

– Я не совсем уверена. Я думаю, у нее случился очень сильный кризис идентичности после смерти сестры. Она тебе об этом рассказывала?

– Один раз. Я уловила, что она не любит говорить об этом.

– Такая глупая смерть.

– Она утонула, да?

– Утонула. – Бекка делает глоток из бутылки и передает ее мне. – Однажды глухой зимой Кэтрин – так ее звали, если Вив не говорила, – решила набухаться и пойти в Центральный парк. Пруд замерз. Кэтрин вступила на лед. Он сломался, она провалилась и утонула.

На меня обрушивается воспоминание о том, как Вивиан притворялась, будто тонет. Вспоминала ли она свою сестру, пока барахталась в воде и звала на помощь? И все это, чтобы привлечь внимание парня. Кем нужно быть, чтобы так поступить?

– Смерть Кэтрин раздавила ее. Я помню, что прибежала к ней сразу после случившегося. Она выла, молотила кулаками по стенам, ее била дрожь. Я не могла глаз оторвать. Отвратительное, но притягательное зрелище. Я хотела сделать снимок, чтобы не забыть его. Знаю, знаю, это странно.

Да не особенно, по правде говоря. Уж точно не страннее, чем прятать трех девочек за слоями краски раз за разом.

– Это было начало конца. Я повела себя как лучшая подруга и пошла на службу, на похороны, я была рядом, когда она вернулась в школу. Уже тогда я знала, что она отдаляется от меня по направлению к ним.

– К ним?

– Эллисон и Натали. Они были подругами Кэтрин, учились с ней в одном классе.

– Я всегда думала, что они ровесницы.

– Вивиан была на год младше, хотя по поведению и не скажешь.

Бекка тянется и забирает бутылку, лежащую у меня на коленях. Ей нужно топливо, нужен яд, чтобы выдержать эту беседу. Она набирает в рот виски и с шумом глотает.

– Они каким-то образом утешали друг друга. Я думаю, дело было в этом. Честно говоря, до смерти Кэтрин Вив не хотела иметь с ними ничего общего. Ты бы слышала, как она над ними издевалась, когда мы впятером были у нее и Кэтрин дома. Мы делились на два враждующих лагеря, даже когда играли во что-то невинное. Например, в «Правду или действие».