Зои Стейдж - Молочные зубы

– Сегодня?

– Да. Его покажут вечером.

– Что за репортаж?

– Я еще толком не знаю. Мы разослали пресс-релизы о строительстве объекта под условным названием «Поджарый дом». Но у меня такое ощущение, что их интересы простираются дальше. Развитие экологически чистых технологий, будущее архитектуры.

– Для местных новостей звучит амбициозно.

За последние годы городские СМИ – газеты, радио и телевидение – не раз брали интервью у Алекса и его партнера Мэтта.

– Но почему тебе надо ехать в такую рань?

– Они – ребята непредсказуемые. Думаю, поджимают сроки. Ложись обратно в постель и спи.

Он поцеловал ее в щеку.

– Я надеялась, ты сегодня останешься дома.

Алекс заправил рубашку, подошел к шкафу и вытащил пиджак.

– Ты слышишь меня, милый?

Он вынырнул из шкафа и отдернул лацканы, поправляя пиджак.

– Из-за Ханны? – спросил он и опять подошел к кровати.

Сюзетта коснулась тонкой ткани его костюма.

– Мне просто тревожно. Я для нее не самый любимый человек.

– Ну что ж, если ты права – а я подозреваю, так оно и есть, – то она, вероятно, встанет в хорошем настроении. Обрадуется, что не надо идти в школу.

– Может быть. Выглядишь потрясающе.

Алекс широко улыбнулся и поцеловал ее волосы.

– Ложись и спи дальше.

Она обессиленно улеглась в постель и спросила:

– Потом поедешь домой?

– Позвонишь мне, расскажешь, как у вас дела. Не знаю, сколько времени пробудет в офисе команда телевизионщиков.

– Я могу встать и приготовить тебе кофе.

Сюзетта и правда собиралась так сделать, хотя у нее уже закрывались глаза.

– Jag älskar dig, – сказал он и выключил лампу. Она в ответ промямлила что-то наполовину по-шведски, наполовину по-английски. Дверь открылась, потом затворилась, женщина откатилась на свою половину кровати и подобрала под плечо подушку. Еще немного вздремнуть. Сон был ей нужен, она его заслужила. Особенно если собиралась пережить день наедине с Ханной.

Папа уехал рано-рано. Вечером девочка поставила свой будильник с тихой мелодией, потому что им с Мари-Анн надо было кое-что обдумать до того, как мама проснется, и поэтому слышала, как он спускался по лестнице вниз. Это был в высшей степени хороший знак, предвещавший удачное завершение ее плана: чтобы мама истекла кровью и умерла, понадобится время. Ханна все больше и больше замечала, что папа мечется между ними. Раньше она всегда могла рассчитывать, что он будет рядом и встанет на ее сторону, даже притворяясь, будто на самом деле он поддерживает маму. Но она могла сказать (а Мари-Анн подтвердить), что теперь все стало меняться. Он задавал вопросы и смотрел на нее не сияющими глазами, а тусклым взглядом призрака. Мама забиралась к нему под кожу и точила его, как гадкий червяк. Вполне возможно, она будет грызть его мозг до тех пор, пока он не потеряет способность двигаться или соображать.

Ханна считала себя достаточно сильной для того, чтобы сделать все что надо. Голова-Без-Шлема была лишь эффективной тренировкой, которая не ограничивалась целью добиться исключения из школы. Череп у человека твердый, и, чтобы расколоть его, потребуется сила. Она, конечно же, себя разоблачит, но когда с папы спадет заклятие, а его глаза опять вспыхнут и озарятся любовью, он поймет, зачем это было сделано и почему мама должна умереть, чтобы спасти его. В конечном итоге он еще скажет ей «спасибо».

Не желая, чтобы ее пижаму или другую любимую одежку забрызгала кровь, она надела платье, которое ей совсем не нравилось. Потом посмотрела на обувь в шкафу: ей требовалось что-нибудь, чтобы защитить ноги. Кеды и туфельки с ремешком остались стоять внизу у входной двери, что же касается резиновых сапожек, украшенных божьими коровками, то, как бы она их ни любила, ходить на цыпочках в них было нельзя. Ханна в одних носочках выскользнула в холл и стала наблюдать за папой, варившим на кухне кофе, запах которого уже разносился по всему дому. Папа налил себе чашку, она услышала восходящие по тону «бульк-бульк-бульк» и посмотрела ему вслед, когда он направился к выходу. Потом подождала секунду, желая убедиться, что он ничего не забыл, действительно ушел и уже не вернется. После чего спустилась вниз.

Надела кроссовки, надеясь, что они не будут скрипеть, подошла к ящичку с хозяйственными принадлежностями и стала в нем копаться. Папа всегда хранил там самые необходимые инструменты: пару отверток, разводной гаечный ключ (с которым она любила играть, засовывая между зажимами палец) и большой молоток-гвоздодер. Он был тяжелым – вполне достаточно для того, чтобы сломать ей палец, даже через кроссовки, если уронить его на ногу. Ханна взяла его двумя руками и отнесла обратно наверх, сжимая так, как сожмет в решительный момент, перед тем как обрушить его маме на голову. Это была вторая часть ее плана, потому как она не была уверена, что сможет одним ударом лишить маму сознания, и не хотела, чтобы та вырвала у нее оружие.