Зои Стейдж: Молочные зубы

– Если все дело в ее сознательном отказе… Тем, кто не хочет и кто не может, требуются разные врачи.

Сюзетта почувствовала, как покраснело лицо, будто собственные руки рванулись к горлу и принялись выдавливать из нее жизнь.

– Я… мы… даже не знаем, что делать. Дальше так продолжаться не может.

Она судорожно вздохнула.

Врач сцепил пальцы и улыбнулся сочувственной кривоватой улыбкой.

– С поведенческими нарушениями справиться так же трудно, как и с физическими, если не труднее.

– Мне не дает покоя одна мысль… Может, я что-то делаю неправильно?

– Понимаю, это действительно создает в семье напряжение. Я мог бы посоветовать вам детского психолога. Психиатра рекомендовать не буду, по крайней мере, до тех пор, пока девочке не поставят диагноз. В наш век все страшно торопятся выписывать рецепты, а психолога, надо полагать, вы как-нибудь переживете.

– Да, спасибо, думаю, так действительно будет лучше.

– Я вышлю направление через вашу страховую компанию…

Он повернулся обратно к компьютеру. Сюзетта мяла ремешок сумочки, скручивая его в узлы, от облегчения у нее немного кружилась голова. Потом заправила Ханне за ухо выбившуюся прядь волос.

– Я стараюсь избегать всякой химии, – сказала она в ссутулившуюся спину доктора. – Дело не в том, что все медикаменты ядовиты, однако общество, как вы сами только что заметили, по поводу и без повода сразу же стремится найти таблетку, совершенно не задумываясь о побочных эффектах. Но если это не физический недостаток… Решение, не подразумевающее никакой химии, звучит неплохо.

Она повернулась к Ханне.

– Мы все решим и найдем кого-нибудь, с кем ты сможешь говорить.

Ханна хлопнула Сюзетту по руке, презрительно скривила губу и сердито зарычала. Сюзетта метнула в нее предупреждающий взгляд и украдкой посмотрела на доктора, желая убедиться, что он ничего не видел.

Ханна вскочила на ноги, сложила на груди руки и встала у двери.

– Мы закончим буквально через минуту.

Сюзетта постаралась вложить в интонацию все терпение, на которое только была способна.

Доктор повернулся обратно на стуле и тихо засмеялся.

– Я никоим образом вас не порицаю, юная леди, ведь в такой солнечный день вам пришлось торчать у врача. – Он встал, и Сюзетта с Ханной – вслед за ним. – Как только получите направление, а на это, скорее всего, уйдет несколько дней, свяжитесь непосредственно с доктором Ямамото и запишитесь к ней на прием. Она специализируется на психологии детского развития, прекрасно ладит с ребятишками и считается очень авторитетным экспертом. Надеюсь, Ханна найдет с ней общий язык. Когда будете отсюда уходить, вам распечатают всю необходимую информацию.

– Огромное вам спасибо.

– Думаю, она даже сможет посоветовать вам какую-нибудь школу.

– Отлично.

Сюзетта посмотрела на дочь и совсем не удивилась хмурому, сердитому выражению ее лица. Своим отвратительным поведением Ханна добилась, что перед ней закрыли двери три начальные школы и два детских сада. Сюзетта пришла к выводу, что ее отношения с дочерью улучшатся только тогда, когда Ханна пойдет учиться и они перестанут находиться вместе двадцать четыре часа в сутки. Ей действительно очень хотелось, чтобы они стали лучше понимать друг друга. Она устала без конца орать на дочь. Может, это был и не самый действенный метод воспитания, но девочка все время давала ей поводы – большие и маленькие – это делать: обрывала на комнатных растениях все листья, разматывала по дому клубки ниток, незаметно подливала в апельсиновый сок средство для снятия лака, швыряла мячами в стеклянную стену их дома, неподвижно смотрела на нее в упор, отказываясь шевелиться или моргать. Разбрасывала по всей комнате, как дротики, остро наточенные карандаши. Ханна изобретала множество способов поразвлечься, и практически все они относились к категории недопустимых.

Поскольку доктор подтвердил, что с физиологией у нее все в порядке, пришло время убедить Алекса подыскать для Ханны школу для ее же собственного физического и душевного благополучия. Кто-нибудь другой, может, и смог бы призвать дочь к порядку и преуспеть там, где у нее ничего не получалось. Она не могла сказать мужу, что ей тоже нужны личное пространство и время на себя. При нем Ханна вела себя очень даже мило. Там, где Сюзетта видела злобное баловство, он усматривал лишь глупость, а вызывающие выходки дочери списывал на ее нестабильное эмоциональное состояние. И в упор не замечал собственного притворства, считая все происходящее совершенно нормальным, да при этом еще похваляясь, что она развита не по годам. Значит, Сюзетта возьмет на вооружение следующий аргумент: одаренной Ханне стало скучно; девочке нужно больше стимулов, которые дома ей никто не даст.