Эдгар Уоллес - Эдгар Уоллес Том 11. Фальшивомонетчик

— Странно, — проворчал Сократ. — Путешествующие обыкновенно не имеют привычки таскать под мышкой свое платье, свернутое в узел, и оставлять свои чемоданы. Может быть, кухня даст нам какое–либо объяснение?

Кухня была в задней части дома и представляла собой большую комнату с низким потолком. Оба ее окна были обнесены решетками, и сверх того закрыты крепкими ставнями с железными штангами. Понадобилось больше часа работы, чтобы открыть их и дать доступ дневному свету в помещение кухни.

Первый взгляд Сократа упал на неуклюжую старинную французскую плиту. Внутри ее были громадные горы золы, которая даже частично высыпалась наружу и смешалась с пылью на полу.

— Пусть меня назовут сельским старостой, если это не остаток воротника! — воскликнул Сократ через некоторое время, роясь в серой пыли. — Но, к сожалению, больше ничего здесь нет. Пойдем обратно в столовую, Лекс.

На решетке камина также было большое количество золы. С безграничной тщательностью слой за слоем разрывал Сократ пепел в камине, и его труды были вознаграждены. Зажатый между двумя кирпичами, лежал сильно обожженный треугольный кусочек бумаги. Сократ осторожно пинцетом вытащил его и снова согнулся над своим увеличительным стеклом.

— Черт возьми!

Лексингтон, полный любопытства, заглянул к нему через плечо и тщетно пытался проникнуть в путаницу лиловых линий на желтой бумаге, которая заставила всегда хладнокровного Сократа издать удивленный возглас.

— Что ты об этом думаешь? — спросил Лексингтона старший брат.

— Мне кажется, что это кусочек какой–то этикетки.

— Неверно, неверно, мой мальчик. Совершенно неверно. Это клочок банковского билета в сто или тысячу франков: это установит эксперт. Если ты этот клочок бумаги будешь держать против света, то увидишь на нем следы водяных знаков.

— Но, Сок, кто же станет сжигать банкноты? — запротестовал пораженный Лексингтон.

— Тот, кто может себе позволить сжигать деньги, — последовал ответ. — Здесь нам делать больше нечего с нашими инструментами. Итак, в отель, в ванну.

Они, вероятно, представляли собой довольно забавное зрелище, так как при виде их шофер разразился веселым хохотом.

— Вероятно, там было много грязи, сэр?

— Немало этой грязи мы захватили с собой, — пошутил Сократ.

На обратном пути шофер осведомился, не хотят ли они купить эту ферму, потому что в Эксетере они выдали себя за покупателей, интересующихся этой усадьбой.

— Возможно, возможно, — ответил Сократ. — Не могли бы вы нам порекомендовать садовника? Надежного человека, который смог бы скосить здесь всю траву и уничтожить все заросли.

— Это я могу взять на себя, сэр. Я живу в Акбуртоне, и у меня будет отпуск на четырнадцать дней.

Это предложение пришлось Сократу по душе, человек производил положительное впечатление.

— Хорошо. Я прикажу изготовить для вас ключ от ворот и перешлю его вам. В дом, однако, вы входить не должны. И если при приведении в порядок сада найдете что–нибудь интересное, то должны это сохранить для меня.

Когда Сократ часом позже принял ванну в гостинице и снова принял приличный вид, он сказал своему брату:

— Это счастливая случайность, что нам удалось нанять этого человека. Если бы я послал туда людей из города, наверняка не обошлось бы без лишних разговоров.

— Что, собственно говоря, ты надеешься там найти? — спросил его Лексингтон.

— Что? Никогда ведь неизвестно, что найдешь.

— А как ты себе представляешь это преступление?

— По–моему, человек, который лишился жизни в этом доме, был Деверу, банковский грабитель. Очень многое говорит за то, что его убил Джон Мендель.

Глава 18

— Убил его? — повторил Лексингтон, когда пришел в себя от удивления. — Но ведь Деверу ускользнул в Южную Америку?

— Если он действительно ускользнул, то моя теория, конечно, превращается в ничто.

— Боб Штейн в своих записях констатировал, что в этот день Мендель находился вместе с ним в Кардифе…

— Они могли находиться там в этот день, если ты подразумеваешь 27 февраля, о котором упоминает Мендель в своем «сообщении» на заглавном листе. Но отсюда совершенно не следует, что в этот день Деверу был убит. Наконец, Боб Штейн мог только приблизительно сказать о дне, когда он работал вместе с Менделем, то есть до воскресенья, когда они вернулись в Лондон. Потому что вслед за этим Боб Штейн провел четырехнедельный отпуск в Швейцарии. Шеф тогда очень обиделся на них за то, что они упустили Деверу. Вероятно, этот отпуск для Штейна был очень кстати, чтобы не показываться на сердитые глаза начальнику.