Елена Маврина - Могрость

Муха бросил ей:

– Считай меня Нострадамусом.

Таня ухмыльнулась, оповещая:

– Нострадамус предложил искать у моста!

– Участковый предложил, – гневно одернул ее Муха. – Я всего лишь допустил возможность…

– Давайте молча доедим! Молча, да? – встряла раздраженная Инга. – Что теперь ворошить тот ужас. Поздно.

– Хорошая отговорка, – шептала под нос Таня. – Поздно.

– Я пойду, – Аня отставила стул и встретилась взглядом с Костей.

Его угрюмый вид напрочь осадил перепалку.

– Бабушка, – обратилась Аня к старушке, ушедшей в разговоре со знакомой в годы перестройки. – Ба!

– Чево? – встрепенулась та. – Что такое?

– Идем. Ты поела. Да? Хорошо.

Бабушка поднялась нерешительно.

– Уже уходишь? – преградила путь Надя.

– Мне нужно на воздух, – вежливо уклонялась Аня от наглых взглядов. – Я приболела немного. Простудилась. Кхм, – кашлянула в кулачок.

За спиной твердили о пирожках и карамели.

– Встретимся? – Надя обеспокоенно удержала ее за руку, и Аня от неловкости забыла, что хотела солгать: «Я завтра уезжаю».

Бабушка наконец всучила внучке пирожок и конфеты: «Поминать! Надо так».

Надя ждала ответ.

– Да, хорошо, – согласилась Аня, бегло осматривая склонённые головы ребят.

Женщины в траурных платках апатично взглянули на них, на пустую посуду.

– Я твой телефон запишу?

– Лучше на почту.

Надя неловко поправила серьгу и посмотрела куда-то за Аню.

– Я тебе писала раз или два. И В Контакте. Ты не ответила.

– Я… – взгляд прыгнул по комнате, отбился от терракотовых стен. – Я не знаю, где черкнуть номер.

– На экране, – протянула Надя белый смартфон в кислотно-красном чехле. – Просто набери, а я сохраню.

Несколько нажатий выбили номер черным шифром. Надя улыбнулась:

– Я наберу.

– Конечно, – Ане настолько не терпелось уйти, что она соглашалась по инерции. – Разумеется. Буду рада.

Они обменялись сжатыми любезностями, пока несли грязную посуду к раковине, скупо выразили соболезнования родственницам погибшей. Аня повела бабушку по гололеду домой.

Холмистые кольца улиц обросли тупиками. Когда-то Сажной гудел транспортом. Маршрутки преодолевали девять остановок из одного конца в другой, от карьера – до лесничества за коттеджами. Бабушка шагала качающейся походкой, смотрела на заборы и жаловалась, что решетчатое ограждение за огородом со дня на день рухнет. Они остановились у аптеки возле парка, где Аня купила таблетки от простуды. Горло першило, она шмыгала носом, жалуясь, что опять обострился фарингит.

Небо затягивала серая мгла. К вечеру передавали снег, но в прогнозы верилось слабо. Вчера снегопад рассеялся спустя полчаса ветром. Разве можно в этой жизни быть в чем-то уверенной? День назад ей казалось, что недавний разговор обречён на конфликт. И вот. Она даже согласилась продолжить общение.

Дома Аня окончательно разобрала чемодан. Подарки, сладости, вещи. Она забыла зубную пасту, носки и шарф. В доме топили исправно, но сквозняк скользил по полу змеем. В угловой комнате стоял жуткий холод, а потому теперь там высились в ссылке шкафы, пианино и коробки с хламом. Кровать разобрали. В зале, где Ане постелили на диване, круглосуточно работал телевизор. Бабушку он успокаивал. После смерти невестки она паниковала от одиночества и тишины.

Латунные механические часы – приданное бабушки, роняли часовую стрелку в сумерки. Однотипные новости Сажного подверглись тщательному пересказу, и бабушка сидела в кресле, заводя пятый повтор любимых воспоминаний. Аня знала их наизусть: полет на самолете в Москву, проводы сына в армию, выписка Дины из роддома. Сославшись на голод, Аня решила испечь пирог. Она всегда пекла что-то сладкое, когда хандрила. Пирог и горячий чай – подспорье в семейных переговорах. На том настаивала Дина, и она тоже надеялась, что угощение задобрит беспросветную тоску в комнатах, а домочадцы хотя бы из благодарности улыбнутся.

Витя вернулся в десять, когда бабушка уже беспробудно храпела.

– Она тебя ждала, – пристыдила Аня.

Вымыв посуду, она просидела за столом в ожидании полчаса. Мышцы ныли, клонило в сон, а яблочный пирог давно остыл в духовке.

– Мне не пять лет.

– Хорошо, что ты помнишь.

– А ты, видимо, нет.

Он достал из холодильника кастрюлю.

– Там перловка горячая, – Аня махнула рукой в сторону плиты. – И котлеты.

– Спасибо. Я борщ доем.

Витя включил газ, достал из ящика половник. Минуты две на кухне раздавался только звон посуды.