Елена Маврина - Могрость

Витя медленно, с расстановкой сообщил:

– Беги. Я тебя сейчас прикончу.

Гриша хохотнул, размахивая пирожком.

– Смешно, Рудень. Ха-ха. – Глаза его сверкнули. – Я вас спасу, ребят.

Аня плачевно вздохнула, Витя ладонью прикрыл лицо. Гриша всеми силами изображал спокойствие, выводя друга из себя.

– Идея гениальная. Пусть и высмеяли поначалу. Ну, ты читала, – обратился он к Ане. – Я сомневался. Всем показалось, что речь о компьютерной игре.

Витя прикрикнул на сестру:

– Не потакай ему! Не слушай – пусть выметается!

Аня устрашающе хранила самообладание.

– Куда ты его прогонишь? Куда теперь?

– Но я оказался прав! – Гриша упивался вниманием. – Признайте. Без меня вам дрожать в страхе. Признаю, и я немного струхнул, когда Сыч мне позвонил. Прям позвонил, прикиньте? – Гриша почесал ладонь, глянул за окно. – А я ему – о разъяренных псах. Он, кончено, такой: «Я ведь охотник. У нас есть лесничий. Бешенство опасно». Ага. Он потом угрожал.

– А если он просто переживает? Просто? – рушил план Витя. – Мы думаем, что Сычев и Яромак – нечи, что сомнительный компромат заставить их говорить о логове войнугов, ведь знают о могрости…

– Служат ей.

– Аня!

– Значит так, – вмешался Гриша, выстукивая пальцем по экрану смартфона. – Я сейчас напишу, что у меня есть видео. Видео зомбака-шакала. А? Эксклюзив.

– Дай сюда телефон.

– Сообщу, что за денюшку.

Витя злился, багровел, а Гриша улыбался и расхаживал по комнате чуть ли не вприпрыжку.

– Ты думаешь, это шутки? Шутки тебе?

Витя схватил друга за руку – последовали толчки, ругань.

– Отвали!

– Люди умерли.

Гриша немного притих и сел, поправляя капюшон худи. Его круглое лицо раскраснелось от потасовки. Вмешалась Аня:

– Возможно, мы ошибаемся. Хотя бы. Возможно, Сыч приедет с участковым и просто расспросит Гришу. Нужно быть наготове, нужно условиться.

– Назначим встречу у заброшенного универмага, – предложил Гриша. – Там деревья. Старый парк. В час дня?

– Там тупик улицы. Опасно.

– Байчурин придет, а он как-никак с ружьем. Я звонила ему.

Витя забарабанил пальцами по столу; сцепил их, насупился:

– Нельзя доверять. Что мы знаем о нем?

– Достаточно.

Гриша поднял руку и комментатором начал сообщать:

– Байчурин Олег Васильевич. Лесничий, друг Глотова. Он откуда-то из Сибири приехал. Военный, вроде. Тут его отец жил лет пять-шесть, в доме глухого Митьки. Старик такой, – Гриша покрутил у виска, – странноватый был. В лес с секирой ходил, пока не парализовало. Я его внучку помню, Злату. Боевая девчонка – жесть. Целый природоохранный отряд сколотила. Кормушки вешали, в парке убирались. Бродяжек четверолапых пристраивали. Злата развешивала на столбах знаки по борьбе с мусором. Я тоже хотел в лес идти, разгребать ту свалку в ложбине. Но потом трагедия… До сих пор в шоке.

Витя упрямился:

– Если Байчурина не звать, хуже не будет.

– Будет! – вдруг закричала Аня, и Витя смолк испуганно, а Гриша оцепенел. – Ты даже не представляешь последствия!

От крика рана кровоточила, руки задрожали.

– Память повредилась. Я сегодня пыталась вспомнить, – растерянно объясняла Аня. – Мне купили шкатулку?

– Ш-шкатулку? – Витя запинался. – Ту резную? С музыкой, да?

– Да. На ярмарке. Точно, на ярмарке. – Аня достала из кармана новую салфетку и приложила к щеке. – Я помню, что на ярмарке. Я всегда помнила. Когда мне плохо, знаешь, я ухожу в комнату: вымышленную, безопасную. По совету психолога. Там лето, желтые стены, тюль в крапинку. А на белом столике всегда лежит шкатулка. Мелодия успокаивающая, что-то струнное, кроткое. А сегодня ночью, я пришла в эту комнату, а там бардак. Все разбросано, испачкано сажей. И шкатулки нет. И я не помню даже ее внешний вид. Не помню внешность дедушки, что за мебель в квартире, зачем мне вчера звонила мама.

– Она бордовая, кажется. Шкатулка. С инкрустацией.

Витя и Гриша начали выдумывать подробности, пытались шутить, юмором сдвинуть с мертвой точки взгляд Ани. Она тряхнула головой, отвернулась к окну, признавая:

– Обратно уже нет пути. Мы окрикнули зверя.

В намеченный для засады день Аня проснулась рано, в темноте и холоде зимней метели; гостьей бродила по дому без мыслей, потом рассеянно готовила завтрак. Дядя Толя вернулся на рассвете трезвым, но отрешенным от действительности. Нашел в чулане ящик с инструментами, позавтракал и сообщил, что на день уезжает в Ямск к приятелю. Аня его избегала, ограничиваясь краткими ответами. Витя проводил отца на остановку.