Елена Маврина - Могрость

Аня подалась к ней с расспросами, но замерла, встревоженно озираясь.

– Ты чувствуешь?.. – принюхалась, шаря взглядом по комнате, за темнотой окна. – Гарь.

Стук в дверь застиг врасплох. Аня вскрикнула. В спальню вошел Тимофей.

– Что такое? – улыбнулся он в бороду, смотря на перепуганную Аню. – Забыли? Ё-мое. Это ж я. Кулинарных дел мастер.

Мама засмеялась с его внешнего вида:

– Ты на снеговика похож. Где так… припудрился?

Тимофей отряхнул с выступающего живота муку, захохотал, что искал полотенце, а оно – на плече. Смех у него басил по-доброму заразительно. Нина улыбалась, словно с чумазого ребенка, прикрывая глаза рукой. И Аня тоже растянула улыбку.

– Так, девочки! – объявил он торжественно. – Фирменный! Шоколадный! Просто объедение, – сообщил вполголоса, приставив ладонь к усам. – Торт «Прага». Я вас зову-зову, – театрально пожаловался, обмахиваясь полотенцем. – Ну. Ну, что такое, а? Вы тут сплетничаете? – Он подмигнул маме. – Горелым пахнет, не обращайте внимания, – обронил на ходу. – Это последний корж. Бывает – сноровку теряю. Ну что? Пробовать? Праздник грядет, – отдалялся его напев. – Пу-рум-пум. Какая елка!

Накануне нового года Нина уехала в Сажной. Аня узнала об этом последней и лишилась остатков сна. Она боялась, что мама пойдет на могилы к невестке и отцу. Она пойдет, а там этот полоумный сторож, и эта мерзость в дыму, и жуткий скрежет, и падения, и снегопады, несущие смерть. Аня уже забронировала билет в Ямск, как тридцатого декабря, вполне преисполненная оптимизма, вернулась мама. Витя якобы согласился переехать, даже вуз выбрал. Но Аня не поверила. Брат врал. Стоило при нем вспомнить отца, Витя обещал с три короба и держался паинькой. На звонки Ани он не отвечал, сообщения игнорировал.

Новогодняя атмосфера чуток затмила переживания. Ссора с мамой по поводу ее поездки в Сажной забылась. Витя звонил ежедневно, бабушка воодушевленно рассказывала о метровых сугробах за окнами. Рождественские праздники прошли шумно и весело при том, что Аня встречала их на работе. Все свободное время растрачивалось в кафе «Добряк». На кухню ее пускали только наблюдать и чистить овощи. Она наблюдала, чистила и выполняла обязанности официантки. Ей вполне нравилось быть при деле, вне пустой квартиры.

Январь заметал снегом город. И ужасы памяти отступили – они затаились, ведь утром восьмого Аня упала в обморок, прямо с нагруженным подносом. В падении она чудом не перевернула столик, сильно напугала юных посетителей. Из носа текла кровь, в сознание ее приводили долго. На локте и колене добавилось ушибов, но Аню ужасало только то, что она одна слышала запах гари. Тимофей отвел ее к матери в поликлинику. Ане измеряли давление, отвели на анализы.

Терапевт прописал таблетки и сон по ночам, Ане запретили переутомляться. Родители обособили ее в тишине спальни, в логове растущих теней страха. Поначалу в комнатах попеременно гас свет, окна запотевали в мороз, а потом в углу спальни вырос мерзкий черный грибок. Аня помешалась на дезинфекции и проветривании, но запах гари будто преследовал ее, вызывая тошноту, вгоняя в депрессию. Родственники списывали ее нервозность на сессию, экзамены, пересдачи. Аня выглядела совсем раскисшей, вздрагивающей после каждого шороха. Окна с наступлением сумерек зашторивались наглухо до позднего рассвета. Темноты и тишины она избегала всеми средствами: бра над подушкой, гомон сериала, музыка в наушниках. По улицам ходила в толпе. По ступеням бежала, разговаривая с кем-нибудь по телефону. И все же ужасы словно лезли из ее мыслей наружу: стекали каплями со стен, парили седыми лентами в полумраке. Скреблись в стекло, под плинтусом, коготками перебирали вешалки в шкафу.

Нашествие страхов усиливалось, смыкало присутствие, растягивая тросы терпения до тонких нитей. И вот вкрадчивому предчувствию наступил конец. Шестнадцатого января обрушилось сообщение брата: «Бабушка в больнице. Приступ».

Аню в Сажной не пустила мама. Дочери оставалось сдать два экзамена. После обмороков и истерик перед зеркалом, ее не рискнули беспокоить. Аню заставили посещать психолога, пока мама слушала прогнозы врачей и дежурила у палаты бабушки: старушка лежала под капельницами и бредила о пожаре. Спустя четыре дня после приступа мама перевела бабушку в больницу Воронежа.

– Витя отказывается приезжать. Мне из школы звонили. – Мама ходила вдоль кухонного стола, сжимая смартфон. – К Толе не дозвонюсь! Нужно ехать.