Елена Маврина - Могрость

– …инженера-технолога.

– Это круче кондитера? Я видела в инсте фотки. Вот, – она выставил экран смартфона, на котором растянулся снимок годовой давности – слоеные пирожные, стикер внизу: «Мое тортотворение!» – Не скромничай, – подначивала Надя. – Я знаю, что в Сажном мне помощи не найти. Кроме свекрови, – Надя надула губы и закатила глаза. – Нюта, два часа до гостей! Ромыч млеет от слойки. – Она состроила жалобный взгляд, нижняя губа отвисла. – Нюточка. Золотце. Если у тебя планы, Муха подбросит потом куда скажешь. Там ведь работы минут на двадцать, – и сложила молитвенно ладони.

Аня колебалась.

– Я заплачу. – Надя достала из кармана блестящий кошелек, начала отсчитывать деньги.

– Прекрати! – отвернулась Аня, желая остановить поток трюков. – Дело ведь не в деньгах.

– А в чем? – заглядывала в глаза Надя, ожидая правдивый ответ.

От ее дурачества не осталось и следа. Признаться сейчас? Высказаться с порога, что дружба себя исчерпала. Давно. Лет пять или шесть назад, а делать видимость – пытка. Заявить вот так в лоб растерянной подруге детства: «Мы чужие люди»? И Аня уступила:

– Я переоденусь. Заходи, не мерзни.

– Свежим воздухом подышу, – отказалась Надя, поднимая воротник к румяным щекам. – Баб Шуре привет!

Аня достала чемодан, ненавидя собственную мягкотелость. Ей было проще избегать, ожидать корректив времени, а сказать правду в глаза – нет. Честность казалась грубой местью, а на деле все получалось лицемерием и трусостью. Натянув джинсы и бежевый свитер, она собрала резинкой волосы в хвост и сбрызнула их духами. Запахло цитрусом, странный привкус гари немного ослаб.

По пути к коттеджам разговор вращался вокруг слоек и детского питания. Надя скользила шпильками по гололеду, и Ане приходилось вести ее под руку. Со стороны они выглядели близкими родственницами, жужжащими о мелочах, – но возле дома погибшей девочки легкокрылый разговор оборвался бичующей паузой, затянувшейся до конца улицы.

Ярмак и Надя жили во втором от леса коттедже. Его построил двоюродный дядя Нади, шурин предпринимателя Глотова, ради соседства с сестрой. Теперь в доме Глотова под лесом жил Сыч, а дядя Нади увез семью в деревню за Урал, оставив в подарок молодоженам двухэтажный коттедж. Надя и Ярмак поженились сразу после ее выпускного. Экзамены она сдавала с заметным пузом-карапузом, и Аня вспомнила, как торопливо подписывала открытку с аистом на первой паре в университете.

– Я в этом году поступать хотела. Заочно. – Надя толкнула плечом кованную калитку. – Но этот мост. Мама успокаивает, что отремонтируют, а Ромыч радуется: «Сиди дома».

Аня невольно подняла взгляд. Двухэтажный дом был высоким и узким, с косой плоской крышей и отштукатуренными стенами. Серая темница с решетками на окнах. Они прошли по кирпичикам желто-зеленой плитки к каменному крыльцу. Помимо забора из штакетника, пустой дворик огораживали буквой «П» хвойные насаждения в игрушках и гирляндах. На душе потеплело от близости новогодних чудес. Стальная дверь дома отворилась. На пороге стояла мама Нади с белокурой девочкой на руках.

– Ося, – улыбнулась Надя, протягивая руки. – Осенька моя, пирожочек.

– Там кастрюля дымит паровозом, – напомнила мама Наде, и смерила притязательным взглядом Аню.

Мама Нади преподавала в школе музыку. Галина Альбертовна. Альбертина. Прозвище до сих пор держалось в обиходе – Витя упоминал классную руководительницу только так. С последней встречи она заметно похудела, будто ссохлась. Щеки впали, над агатовыми глазами повисла челка. К пепельному цвету волос и юбкам в пол Альбертина питала слабость. В школе она единственная из учителей делала замечания за мятую одежду.

– Так надо. – Надя, покачивая дочку, повернулась к Ане. – Посмотри, куколка моя, это Анюта. Знакомьтесь: Анюта – Олеся.

Девочка была похожа на отца. Редкие волосики, кожа – фарфор, бездонно-голубые глаза. От матери ей достались только щечки-яблочки и пышные губки бантиком. Девочка прижалась к маме стеснительно. Альбертина стояла на ступень выше, отбрасывая на гостью тень коршуна. Аня неловко улыбнулась. Ее опыт общения с детьми равнялся плачевному нулю.

– Приветик! – выставила Аня зубы в растянутой улыбке. – Какая ты модница. Ух ты, это кейп? – восхищалась она, потирая бирюзовую шерсть пальтишка.

В ответ малютка непонимающе погладила вышивку вдоль кармана. Одежда на ней копировала взрослую. Зауженные брючки, ботиночки с ремешками, на меховой шапочке торчали ушки-помпоны.