Дж. С. Монро - Забудь мое имя

Когда Тони подходит к кафе, «сменщица» уже поджидает его – сонная, с затуманенными глазами. Тони бросает взгляд на часы – пять утра. Он отпирает дверь кафе, запускает девушку внутрь и передает ей ключи, попутно объясняя тонкости меню. А потом устраивает ей короткий инструктаж: со всеми проходящими мимо копами быть вежливой и любезной, а на расспросы посетителей отвечать, что он уехал в Лондон на кулинарное шоу.

Девушка с подозрением косится на его сумку.

– А вы что, надолго уезжаете? – спрашивает она, сдувая с глаз прядь волос.

– Да нет, всего на пару дней, – отвечает Тони, заходя за прилавок, чтобы включить кофемашину. – Ты точно сможешь завтра поработать?

– Я закрою сегодня кафе пораньше.

– Правильно. Только поддерживай здесь чистоту, – Тони проверяет холодильник. На сегодня закусок «баба гануш» и долмы для почитателей ближневосточной кухни хватит. Черт возьми! Он будет скучать по этому заведению. Хотя… может, он откроет еще одно такое же кафе в Берлине.

– А что с картинами? – спрашивает девушка.

– А что с ними? – вскидывает на нее глаза Тони.

– Вдруг кто-нибудь захочет купить одну из картин.

Тони усмехается, скользя взглядом по фотографиям, развешанным на стене. Он никогда не задумывался над тем, что могло произойти, если бы кто-то действительно приобрел одну из его работ. Интересно…

– Двадцать процентов комиссионных за каждую проданную картину.

– Правда? – переспрашивает девушка, и ее сонный взгляд проясняется.

– Не питай ложных надежд, – Тони задерживается в дверях, окидывая кафе последним взглядом: надо будет вывезти картины в Берлин. Они должны вернуться туда, откуда прибыли. – Скинь мне эсэмэску, если сюда заявятся копы. Ладно?

– А они могут? – вдруг настораживается сменщица.

– Меня вчера незаконно арестовали и выпустили только вечером, так и не предъявив обвинения. Ты и сама знаешь, что это за типчики, – добавляет Тони, подмигивая девушке.

В половине шестого утра Натан перезванивает Люку. Тому все же удалось забыться крепким сном, и понять, как долго разрывался звонками его телефон, он не может. Натан сразу переходит к делу:

– Ну и славу же себе приобрел этот Тони де Стаал в колледже, – говорит он так, словно они с Люком разговаривали всего пару минут назад. – В Санта-Фе его до сих пор помнят многие.

– Какую славу – дурную или хорошую? – Люк отчаянно сражается с Морфеем и пытается выиграть время на то, чтоб открыть свой блокнот.

– Этот Тони был одержим теорией нейрохирурга Уильяма Бичера Сковилла, одного шизика из Коннектикута, который в пятидесятые годы прошлого века проводил операции лоботомии, оттачивая свое мастерство на пациентах из психиатрических лечебниц. Это была эпоха «психохирургии», когда части мозговой ткани либо уничтожались, либо удалялись в надежде на излечение психических заболеваний.

– И что, современные нейрохирурги тоже этим занимаются? – спрашивает Люк, записывая себе в блокнот: «Уильям Бичер Сковилл».

– Подобная практика ныне запрещена во многих странах. В наши дни медики больше увлекаются глубокой стимуляцией мозга. Но вернемся к нашим баранам. Тот парень, Сковилл, любил, если можно так выразиться, экспериментировать. Свою самую известную операцию он провел Генри Молисону, страдавшему эпилепсией. Сковилл удалил ему медиальные структуры височных долей, включая гиппокампы.

– Удалил? – переспрашивает Люк, опасаясь худшего.

– Да, хирургическим путем. У пациента прекратились приступы эпилепсии, но зато этот несчастный полностью потерял память.

– Ужасно, – бормочет Люк, возвращаясь мыслями к тому, что рассказала ему Лаура об амнезии Мэдди. «Пустота в ее голове…»

– У Молисона перестали формироваться новые воспоминания, – продолжает Натан. – И большую часть своих старых воспоминаний он тоже утратил. Он жил после этого только в настоящем времени, пересказывая снова и снова одни и те же истории. Бедняга даже не мог вспомнить, что он только что ел, и вынужден был носить в своем бумажнике записку, в которой говорилось, что его отец умер, а мать доживала век в доме для престарелых.

– Ты сказал, этого человека звали Генри Молисон? – уточняет Люк, проверяя только что сделанные записи в блокноте. Его почерк спросонья иногда получается жутко неразборчивым.

– Он известен миру как «Пациент Г.М.». Стал своего рода знаменитостью, особенно среди адептов когнитивной нейропсихологии. А после его смерти мозг несчастного стал даже знаменитее своего почившего владельца. Он был разрезан на 2400 слоев. И сейчас хранится в Калифорнийском университете в Сан-Диего. Ты можешь найти в интернете видео и посмотреть, как его разрезали.