Тэйлор Адамс - Поле зрения

Останься со мной, попросил Футболка Нирвана.

Тэпп перевесился через забор, его рвало в крапиву. Сначала он решил, будто ему почудился голос автостопщика, или он очень сильно хотел, чтобы почудился. Но второй раз развеял все сомнения. Останься со мной. Пожалуйста.

Футболка Нирвана ни о чем не жалел. И не злился. Он дрожал, зубы выбивали дробь, лицо серело. У него был вид, словно он провел час в холодильной камере. Тэпп оперся о колено и неуклюже взял парня за руку. Ему было мучительно неловко, как в кадрили, когда в некоторых фигурах приходится держать за руку парня. И эта каждый раз ложная тревога – вот уже вроде последний вздох, но раненый глотал и продолжал стоически хрипеть.

«Не уходи», – булькал он.

«Я не ухожу, – отвечал Тэпп. – Останусь с тобой».

В груди раненого вспыхнул новый бенгальский огонь.

«Спасибо».

«Что?»

«Спасибо».

Что за околесица?

«Это я в тебя стрелял».

«Знаю», – примирительно ответил Футболка Нирвана.

Это взбесило Тэппа. Белый огонь по-змеиному завозился у него внутри. Он не знал, какую ждал реакцию, но только не такое тихое всепрощение.

«Это я в тебя стрелял, – повторил он с досадой Футболке Нирване. – Увидел, как ты идешь через поле, и, зная, что вокруг на мили ни единой души, съехал на обочину, взял «винчестер», сел на задний борт и влепил в тебя пулю. Для смеху. Оборвал твою жизнь с такой же легкостью, словно заехал на бензоколонку купить «Читос». Моя работа. Уничтожил твой мир, и мне наплевать».

«Знаю», – повторил Футболка Нирвана с христианским смирением и тихо умер, выиграв навеки спор.

Тэпп никогда не освоится с убийством. Он к этому не готов. Кажется, это тот парень, которого показывали в новостях (он в «рено» искромсал резаком для бумаги дядю, тетю и маленьких близняшек-сестер), сказал, что убивал бы и дальше, если бы его не поймали? На суде он лыбился, как толстый Чеширский кот, выставляя напоказ желтые зубы. Этот тип – настоящий монстр, пример человеческих отбросов. Он заслужил электрический стул и водрузился на него прошлой весной. Тэпп не сомневался, что сам он нечто иное, нечто лучшее.

Да, женщина уже достаточно настрадалась. Не пора ли прокомпостировать дамочке билет? Вокруг раненой дымными жгутами заклубилась пыль. Дыхание успокоилось, руки перестали шевелиться, плечи опустились. Она страдала, но была несомненно жива.

Дело поправимое. Как и голубоволосую девушку, Тэпп тоже избавит ее от долгой смерти от потери крови – разнесет ей голову, словно мятую дыню. Самый гуманный жест, который он может предложить…

Стоп!

Это что еще такое?

Джеймс встал.

Эль перекатилась на живот и, подняв новый смерч пыли, с изумлением и ужасом посмотрела на него. Джеймс увидел револьвер. Господи, так он действительно был у него! Зажатая в руке жены маленькая черная штуковина. Она засунула оружие в задний карман.

– Беги! – крикнул он.

Эль сгруппировалась, отдавая все силы смертельному рывку. Что-то пробормотала, но Джеймс не понял. Ему казалось, будто он под водой и уши заложило. Джеймс повернулся в сторону снайпера. Ощущение незащищенности не самое приятное: чувство было таким, словно твердь под ногами вот-вот разверзнется и он канет в бездну. Мир превратился в огромный аквариум, стенки которого плавно изгибались, соединяясь с бескрайним небом. Эгоистичная часть его существа побуждала сесть – у Эль довольно времени, она успеет, – но он сопротивлялся. Вспомнил занятия по скалолазанию, когда его заставляли во время восхождения на искусственную стенку падать на страховочной веревке, чтобы напарник подстраховал и вытащил наверх. Падение на доверии. Все вроде просто. Стоишь в пятидесяти футах внизу, пока, как идиот, не начинаешь цепляться пальцами за бетон и стекловолокно. Чтобы сознание принудило тело совершить прыжок, нужно преодолеть в себе формировавшийся миллионами веков инстинкт самосохранения. Это происходило два года назад и ничем не напоминало здешнего испытания.

Стоять!

«Я тебя не боюсь», – думал Джеймс, однако кривил душой. Он трясся от страха.

Слышал за спиной топот бегущей в укрытие Эль, поднимавшей за собой шлейф шуршащей пыли. Она была почти в безопасности. Но Джеймс не мог обернуться – не сводил взгляда с подрагивающего в жарком мареве далекого отрога, где в миле от него засел невидимый стрелок, который в это мгновение, конечно, тоже смотрел на него. Джеймс надеялся, что в этот миг творит историю. Даже если снайпер сейчас срежет его, он запомнит человека, кто принял его вызов, и поднялся во весь рост.