Кара Томас - Где скрывается правда

Я не могу бросить Райана под бронепоезд, а если скажу правду, будет еще хуже.

– Она попросила не говорить.

– Черт побери, Тесса, – Мэгги закрывает руками лицо, вероятно, размышляя, в какой момент я стала верна Кэлли, а не ей, – такое я ожидала бы услышать от дочери?

У меня сжимается сердце. От ее дочери , которой я, очевидно, не являюсь.

– Прости.

– Утром поговорим. Не хочу будить Рика. – И она уходит, не оглядываясь на меня.

Утром мы не разговариваем. Когда я просыпаюсь, Мэгги с Риком уже нет. На кухонной стойке записка.

«Мы поехали к бабушке. Вернемся днем. Нарезка на обед в холодильнике».

И ни слова о том дерьме, в которое вляпались мы с Кэлли. Однако я не сомневаюсь, что, когда Мэгги приедет домой, у нас с ней будет разговор о том, сколько еще времени я проведу в Фейетте.

Время истекает, а у меня на руках только случайные крупицы мозаики, и я даже не знаю, от одной они картины или нет.

Я смотрела фильм «Снять маску с монстра» столько раз, что практически запомнила все слова из него, но одна строчка прочно застряла у меня в голове. Что-то о том, что, после того как Стоукс оказался в тюрьме, его дело взялся бесплатно расследовать частный детектив.

Я всегда говорила, что это дело смог бы развалить всего один человек – тот, который что-то видел или что-то знает, но не выходит из тени.

Я наливаю себе стакан апельсинового сока и гляжу на часы над раковиной. Самое начало девятого. Я иду наверх и стучу в дверь Кэлли. Она не отвечает, и я захожу.

Она спит лицом к двери, рот чуть приоткрыт, еще и храпит. Здесь душно: ночью никто не включил ей кондиционер. Я включаю его и закрываю за собой дверь.

С тех пор как я оставила свой номер матери, мне никто не звонил. Я кладу телефон рядом с собой на кровать и тяну руку за изголовье кровати, где оставила вещи отца.

Что бы я ему сказала, если бы приехала вовремя? И что мне мог сказать он?

«Прости, малышка». Это последнее, что он сказал мне перед тем, как уйти. В документах сказано, что он плакал в зале суда. Он смотрел прямо на Мануэля Гонзало и сказал, как сильно раскаивается из-за того, что тот не сможет больше ходить. Отец играл роль кающегося осужденного и молил о смягчении наказания, но это не помогло. Его все равно осудили на пожизненное заключение.

Когда судья объявлял, что Стоукса приговорили к смертной казни, тот только ухмыльнулся. Этот момент поймали операторы. Режиссеры спросили его об этом. Он загасил окурок и поглядел в камеру; рябое лицо казалось пепельным под светом камеры.

– На прошлой неделе в моем блоке казнили парня, – говорил Стоукс. – Пришлось подключить трех охранников и электрошокер, чтобы он перестал выть, как застрявшая корова. Я так умирать не собираюсь.

– Тогда как будете умирать вы? – спросил интервьюер.

– Уж точно не цитируя 14-й стих 6-й главы от Матфея, – ответил Стоукс.

Недавно я посмотрела, о чем говорилось в этом стихе: что-то о прощении. Я вспоминаю о Библии отца и залезаю в его мешок с вещами. Найдя ее, снова опираюсь на изголовье и раскрываю ее, положив на колени.

Когда дохожу до Нового Завета, из книги выпадает квадратный листок бумаги: может, закладка. Я подбираю его, рассматриваю и понимаю, что это часть конверта.

В углу, над маркой, есть поблекшие розовые чернила. Я придвигаю листок вплотную к лицу, пытаясь различить название почтового отделения.

И-С-Т-О . Остальное оторвано. Может, это Истон, штат Пенсильвания? Кажется, в Лихай-Вэлли есть Истон, недалеко от Аллентауна.

Возможно ли это? Писала ли Джослин в тюрьму отцу?

Я переворачиваю оторванный листок бумаги – там в углу написан какой-то номер телефона, почерк папин. Имени нет, только номер.

Я выуживаю телефон из кучи вещей на кровати и набираю номер.

Со второго гудка трубку берет женщина.

– Алло.

Голос незнакомый. Сердце падает: я позволила себе самую чуточку понадеяться, что трубку возьмет Джослин или мама.

– Кто это? – настойчиво спрашивает женщина. Голос у нее измотанный, сердитый. – Вы кто?

Я в панике вешаю трубку. Дура, дура . Можно было просто ответить: «Простите, кто говорит?».

Иду вниз, набираясь храбрости на повторный звонок. Я пропустила завтрак, поэтому решаю поесть.

Я как раз скручиваю себе кусок индейки, когда телефон вдруг начинает вибрировать. Вот только номер на экране не тот, по которому я звонила несколько минут назад.

Не узнаю ни сам номер, ни код округа. Стук сердца наполняет уши. Это может быть она. Хотя я не готова и никогда не буду готова, отвечаю.