Кара Томас - Где скрывается правда

– Да, пришлось нелегко.

Энн Мэри трясет головой.

– И это после всего, что ты пережила во время суда.

Кэлли скрипит стулом, пододвигаясь ближе к столу.

– Вообще-то, я хотела немного побеседовать о Лори. Не знаю, хорошо ли ты ее помнишь…

– Конечно, помню, – отвечает Энн Мэри. – Лори была невероятно милой. – От меня не ускользает ее быстрый взгляд в мою сторону, как будто с обвинением. Милейшей была Лори. А Джослин – нет. Я задумываюсь, не знает ли Энн Мэри часом о моей сестре что-то такое, о чем недоговаривает.

– Мы просто… пытаемся понять, что же случилось тем летом, – уклончиво говорит Кэлли.

Энн Мэри широко раскрывает глаза.

– Ах, бедняжки. Вы беспокоитесь, что он выйдет на свободу, да?

Она наклоняется и берет нас за руки, как будто нам по восемь, а не по восемнадцать лет.

– Его ни за что, никогда не выпустят. Он никому больше не причинит зла.

Кэлли слабо улыбается Энн Мэри.

– Да, знаем. Просто Лори была… Мы до сих пор по ней скучаем. Приятно поговорить о ней с кем-то, кроме моей семьи.

Как оказалось, больше всего Энн Мэри любит слушать собственный голос, а Лори в ее сердце получила статус святой.

– Она была старше нас, но всегда находила чем нас изумить, понимаете? – Энн Мэри улыбается самой себе. – Тогда вышел новый мультфильм от «Дисней» и «Пиксар», и она хотела посмотреть его в полночь. Нам с Джос было слишком неловко. А Лори такая: «Да ну вас!» – и пошла сама.

Кэлли слушает каждое слово Энн Мэри внимательно, даже с жадностью. Я понимаю, что она не соврала, когда сказала, что любит слушать чужие рассказы о Лори. Я знаю, каково это – потерять близкого человека: историй, которые ты о нем слышишь, всегда недостаточно. Даже если бы кто-то захотел говорить об усопшем вечно, этого все равно было бы мало.

Кэлли прочищает горло.

– Лори с Джослин когда-нибудь ссорились?

Энн Мэри хмурится.

– Мне сложно представить, чтобы Лори с кем-нибудь ссорилась.

– Даже не спорили? – спрашиваю я.

Энн Мэри на секунду замолкает.

– Ну… я уже говорила полиции, когда они спрашивали, не ходила ли Лори расстроенная перед смертью…

– Что ты им сказала? – Кэлли аж приподнимается на стуле. Я бью ее ногой под столом, чтобы она наконец заткнулась.

– Лори приходила повидаться с Джос в обед, – говорит Энн Мэри. – Они были на заднем дворе, и я их мельком слышала, пока выкидывала мусор.

Энн Мэри их подслушивала – даю голову на отсечение.

– Не знаю, о чем они разговаривали, но Лори была расстроена, а Джос ее не слушала, – говорит она. – Кажется, это было связано с мальчиком.

– С Денни? – спрашиваю я.

Энн Мэри трясет головой.

– Может, с Майком или Томми?

– Нет, я почти уверена, что речь шла о Стивене, – отвечает Энн Мэри.

Я гляжу на Кэлли, но та пожимает плечами.

– А кто такой этот Стивен? – спрашиваю я.

– Понятия не имею, – говорит Энн Мэри. – У нас с Джос в школе не было никого по имени Стивен, поэтому я подумала, что это был кто-то из города Лори.

Это точно не был парень Лори. Того звали Чипом. Я это запомнила, потому что, когда Лори рассказывала о нем Джослин, та так хохотала, что я боялась, как бы у нее не лопнула селезенка. Лори, впрочем, настаивала, что Чип – это сокращение от Кристофера и что он похож на Мэтта Дэймона в фильме «Умница Уилл Хантинг» .

– Они точно ссорились? – спрашивает Кэлли.

– Не знаю. Наверное, они, скорее… не сошлись во мнениях, – говорит Энн Мэри. – На следующий день, когда они зашли вдвоем с Джос забрать чек с зарплатой, все было нормально.

Сетчатая кухонная дверь хлопает, и к нам ковыляет младший мальчик – тот, что одет в подгузники с «тачками», выглядывающими из-под шортов марки «Беби Гэп». Это он глядел на нас, когда мы с Кэлли вошли. Он забирается на колени к Энн Мэри и что-то лопочет ей на ухо.

– Что такое, ягодка? – спрашивает она его. Ребенок начинает рыдать.

Кэлли пытается что-то спросить у Энн Мэри, но ее голос тонет в детских рыданиях.

– Простите, – кричит Энн Мэри. – Кое-кому надо вздремнуть.

– Ничего, нам все равно уже пора, – кричит ей в ответ Кэлли.

Энн Мэри провожает нас через ворота на заднем дворе по кирпичной дорожке к обочине, у которой мы припарковались. Мальчик висит у нее на шее как обезьянка и все это время без остановки кричит ей в ухо. Прощание вышло коротким, вымученным.

Пока мы отъезжаем от обочины, я не могу оторвать глаз от Энн Мэри Хан и ее сына. Провожаю ее взглядом, пока она возвращается в мир с призывом «Живи, смейся, люби», к семье, и стараюсь не обращать внимания на тяжесть в груди.