Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

– Понимаю. Помнишь, я говорил тебе, чего ни в коем случае нельзя совершать, если тебя одолевает страх?

– Помню. Убегать.

Отец согласно прищелкнул языком и заметил:

– Совершенно верно. Ты должен противостоять самому сильному твоему страху. Смотреть ему прямо в лицо. Это называется «проявлять выдержку перед боязнью».

Мальчик в инкубаторе закрыл глаза, собрал воедино все свое мужество и сказал:

– Я… я не думаю, что это будет лучше, папа. Мой страх… Он будет здесь внутри только увеличиваться.

– Да? Ты так считаешь?

– Я бы лучше…

– Что?

– Поиграл с Томасом и Алексом, моими друзьями. Там, на улице.

Отец немного помолчал, а потом сказал:

– Гм. А я думал, ты хочешь зверушку.

Мальчик снова открыл глаза и попытался через одно из двух круглых отверстий, закрытых оргстеклом, взглянуть на папу, но, кроме пыльного пола подвала и банки лака рядом с садовым инвентарем, ничего не увидел.

– Да, хочу! – взволнованно поспешил сказать он, опережая очередной вопрос отца.

«Конечно, я хочу питомца», – подумал мальчик.

– Еще и это, – рассмеялся отец.

Затем он ненадолго замолчал, а потом сказал:

– Я так и думал, малыш. Вот почему у папы для тебя есть кое-что. Конечно, чтобы его найти, мне пришлось потратить некоторое время.

С этими словами отец открыл боковое оконце.

– Кто это, папа? Котенок? Щенок?

«Может быть, просто морская свинка? – подумал мальчуган. – Все равно это было бы здорово! Хотя в школе говорили, что морских свинок нельзя держать в одиночестве. Надеюсь, папа предусмотрел и это».

– Желаю повеселиться с твоим новым другом, – заявил отец.

Затем послышались шаги, и внезапно стало темно – отец погасил в подвале свет, и ребенок остался один. Остался наедине с самим собой, со своим страхом. И наедине с огромным, тяжелым и волосатым пауком, который неуклонно пытался вскарабкаться малышу на щеку.

Паук перебирал своими мохнатыми лапами, а Гвидо Трамниц кричал все громче и громче! И отчаяннее!

– Приснился плохой сон?

От этих слов Трамниц окончательно проснулся и открыл глаза. В первый момент он даже испугался, что его засранец папаша восстал из мертвых и каким-то непостижимым образом переместился из кошмарного воспоминания прямо в больничную палату. Постепенно глаза Гвидо привыкли к яркому свету, лившемуся с потолка, и тогда он понял, что кошмар, связанный с его отцом, закончился. В реальности у его кровати стояло совсем другое ничтожество.

– Фридер! Отвалите! – бросил он хирургу, который на прошлой неделе очистил его сонную артерию и спас таким образом Трамницу жизнь.

– О! Не стоит беспокоиться. С удовольствием, – улыбнулся в ответ Фридер.

Только за это Трамниц с наслаждением врезал бы ему по роже, но пока чувствовал себя еще слишком слабым. Уже не в первый раз перед глазами у него стало черно, и он откинулся навзничь. Проклятые гены! Этим дерьмом, как и мусором в сонной артерии, наградил его собственный папаша.

Тем не менее такое было в первый раз, когда поблизости оказались установка магнитно-резонансной томографии и операционный зал, чтобы сначала продиагностировать, а потом сразу же привести в порядок близкую к спонтанному закрытию артерию.

Несмотря на то что «Каменная клиника» предназначалась для содержания психов, ее оснащение оказалось чертовски хорошим. Даже лучше, чем в Вирхове, где Трамниц работал в области неонатологии вплоть до своего задержания. Однако с лечением после операции возникли некоторые осложнения, поскольку шов воспалился. Как раз в тот день, когда его собирались переводить назад в закрытую зону, у него поднялась температура, появилось расстройство дыхания и на коже стали распространяться красные пятна. В общем, все то, что сопровождает сильное заражение крови. Благодаря антибиотикам он пошел на поправку, но таблетки ударили по его желудку.

– Медсестра уже осмотрела меня, только что был и главный врач, а вам что здесь надо? – нагло спросил Трамниц, в глазах которого Фридер со своей мягкой походкой, позволявшей ему двигаться по линолеуму тихо и почти бесшумно, являлся настоящим педиком.

Гвидо был ненавистен весь облик Фридера. Он терпеть не мог его стильную розовую рубашку с высоким стоячим воротником, которую тот носил, словно молодой бизнесмен из Целендорфа. Всю его простую, но элегантную одежду, из которой выпирал живот, когда Фридер нагибался. Трамница раздражали его парусиновые туфли. Но больше всего Гвидо бесило то, что врач выглядел так, как будто только что подрумянился на озере, где во время прогулки на моторной яхте встречный ветерок уложил его седые пряди словно феном. При этом Фридер так же мало походил на спортсмена, как картошка на арбуз.