Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники [litres]

Нет, Роман, как гений переговоров, давно вызволил бы меня из этой неловкой ситуации, не забыв, конечно, и о своей доле в пятнадцать процентов от выкупа. А Маркуса Михалека я и без того часто упоминал в своих словах благодарности, на что у меня были весьма веские причины.

Поскольку голос был мужским, то из числа подозреваемых я смело исключил соратниц Романа по авторскому и издательскому агентству «AVA» Клаудию фон Хорнштайн, Антонию Шультес, Корнелию Петерсен-Лаукс и Лизу Бленнингер.

Горячо любимый мною и проживающий в Берлине баварец Франц Ксавер Рибель, мой тестовый читатель и автор бесчисленных полезных замечаний, хотя и говорил мужским голосом, но пожаловаться на недостаточную благодарность с моей стороны не мог. Поэтому из списка подозреваемых его тоже можно было смело вычеркивать. Так же как и мою семью, которую я люблю больше всего в жизни.

«Гм… Ах да… Сандру. – Тут я почувствовал, что мне не хватает кислорода. – Еще Сабину и Клеменса. Спасибо им за медицинскую консультацию, включая эскиз проведения операции. Хотя сейчас инструкция о том, каким образом мне можно было бы перерезать свои оковы, чтобы избежать удушья, оказалась бы куда более кстати, чем представленный ими план расположения общей сонной артерии».

Во мне начала закипать злость.

Разве я всегда не старался никого не забыть? Разве я всегда не благодарил всех книготорговцев и библиотечных работников? А ведь многие ограничиваются лишь приветствием на последней странице своего сокровища или просто перечисляют фамилии людей, о которых никто ничего не знает. И тем не менее они не оказываются прикованными к операционному столу в «резиновой клетке», а спокойненько себе лежат на пляже Лазурного Берега французского побережья Средиземного моря и считают, что так и надо.

– Сдаюсь, – наконец не выдержал я, а голос в ответ злорадно засмеялся.

– Ладно, – заявил он. – У тебя все равно осталось лишь несколько секунд до того времени, когда твои глаза настолько вылезут из орбит, что ты сможешь увидеть, как по твоим щекам бегут капельки крови.

«Хорошая фраза», – подумал я и решил ее запомнить, но потом до меня дошло, что шансов использовать ее в своих дальнейших трудах не так уж и много.

– Постараюсь с пользой провести то немногое время, что у нас еще осталось, – заявил голос. – Я подскажу тебе.

От таких слов мне стало еще хуже.

– Кто ты? – спросил я, а про себя подумал, надо ли мне действительно знать это?

Кого я забыл?

Ответ голоса был столь же неожиданным, как и очевидным.

– Ты забыл о своем подсознании!

– Ты имеешь в виду неосознанное, – попытался было возразить я.

Но затем мне, к счастью, пришло в голову, что ситуация, конечно, являлась не самой лучшей для того, чтобы указывать невидимому и на все готовому похитителю на его речевые неточности.

Затем я понял, почему голос являлся таким вездесущим и как ему удавалось усиливать давление под моей черепной коробкой. Мне стало понятно, почему он казался столь знакомым.

– Почему ты решился отобразить в книге «Терапия» события, связанные с твоим лучшим другом и наставником? – между тем спросил голос.

– Потому, что это были мои собственные переживания! – ответил я.

– Кто следит за тем, чтобы смерть твоей матери вновь и вновь подсознательно находила отражение в твоих романах?

Во всех этих инсультах и синдромах «запертого внутри»? Тебе это ничего не напоминает?

В ответ я кивнул, а в глазах моих потемнело.

– А кто несет ответственность за то, что в триллере «Коллекционер глаз» показываются последствия недостаточного влияния отца на воспитание детей, который слишком часто оставляет их в одиночестве? Кто сподвиг тебя говорить о сверхчувствительности в романе «Осколок» или об эффекте выдавливания в книге «Посылка»? И вообще рассуждать о страхах перед возможной потерей отца семейства? Кто? Ну?

Голос становился все громче, пока не перешел на крик, что вызвало во мне огромное желание найти выключатель, с помощью которого можно было бы покончить со всем здесь происходящим, даже если бы он поворачивался только в одну сторону, и после моего переключения здесь никогда бы больше не стало светло и тепло.

– Ты хоть раз поблагодарил меня? Хотя бы только ОДИН РАЗ?

Голос в моей голове, МОЙ СОБСТВЕННЫЙ ГОЛОС начал срываться.

– ТВОЕГО СОАВТОРА?! – с упреком воскликнуло мое бессознательное «Я».

– Нет, – озвучил я свои собственные мысли. – Мне очень жаль.