Марк Эльсберг - Блэкаут

Бондони усмехнулся:

– Что, наверное, не совсем законно.

Пьеро лишь пожал плечами.

– И как же к нему подключиться? – спросил Бондони.

– По инфракрасному соединению. Теперь это позволяет любой компьютер или даже твой телефон. Так я и поступил в прошлый раз. Чтобы посмотреть, что они умеют и как это все происходит.

– А к ним разве не нужен пароль? Данные не зашифрованы?

– Конечно, зашифрованы. Но обычно взломать такие шифры ничего не стоит. А что касается паролей, ты не представляешь, что еще можно найти в Интернете, если только знать, где искать.

– Это уже точно незаконно.

Настала очередь Манцано усмехаться:

– Нам ведь хочется знать, от кого мы зависим?

На экране между тем высветились данные, которые он искал.

– В тот раз я сумел извлечь управляющие коды. Это их список. Например, с этим кодом поставщик может затребовать объем потребленной энергии. Или вот этот – с ним он может урезать потребление до двухсот ватт. Ну, и так далее.

– Тот, что у нас, тоже есть в твоем списке. Только выделен красным.

– И вот здесь начинается самое интересное. Счетчики изготовлены американской фирмой, в том числе и для американского рынка. Там пользуются другими кодами и функциями, которые для итальянских потребителей не предусмотрены. Например, команда к полному отключению от сетей, тотальный дисконнект. Видишь?

Бондони медленно прочел комбинацию цифр и букв.

– KL 956739. Вот дьявол! – В блеклом свете от экрана он был похож на привидение. – Значит, американцы отключили тебя от сети?

– Не обязательно. Я знаю только, что команда на отключение не обозначена в итальянской инструкции, но почему-то работает. Я еще тогда испробовал. И самое главное: раз эта функция в Италии не предусмотрена, то, когда активируется команда, счетчик не отправляет отчет оператору.

– Так, секунду! Еще раз для престарелых вроде меня: получается, эта команда активируется, а поставщик об этом ничего не знает?

– Для престарелого, притом не самого трезвого, ты неплохо схватываешь.

– Но каким образом такая команда может включиться?

– В том-то и вопрос. Может, сбой в системе… Но ты подал мне идею. Пойдем, – он подтолкнул Бондони к двери, – посмотрим, что показывает твой счетчик.

Пока тот возился с замком, Манцано извелся от нетерпения. Старина, похоже, перебрал, и пальцы его не слушались.

Наконец они вошли в прихожую. Пьеро бегло взглянул на снимки на стенах – фото из отпусков: Бондони с покойной женой и с дочерью.

– Как дела у дочери? – Манцано знал, что она работает при Европейской комиссии в Брюсселе, но понятия не имел, в каком ведомстве.

– Чудесно! Представляешь, недавно снова повысили. Знал бы ты, сколько она там теперь получает… И все это на мои налоги.

– Значит, деньги остаются в семье.

– Но аренда в Брюсселе просто адская! Они сегодня как раз поехали на лыжах кататься. В Австрию. Как будто в Италии нельзя нормально отпуск провести!

Бондони открыл дверцу щитка.

Его счетчик показывал ту же самую комбинацию.

Командный центр

Больше всего ему хотелось взглянуть на Европу с международной космической станции. Обычно яркие пучки света, соединенные тонкими жилками, видны даже из космоса, но сейчас там растеклось громадное темное пятно. По их расчетам – и первым сообщениям, – без электричества остались по меньшей мере две трети континента. И будет еще больше. Он представил себе этих людей, представил, как они сейчас беспомощны. Пытаются найти причины, объяснить все погодными условиями, техническими неполадками, человеческой ошибкой. Но при этом ничего не знают об этом Молохе, хотя до недавнего времени считали, что он в их власти. И до сих пор так считают. Произошедшее представляется им временным неудобством, которое уже через пару часов останется позади. И закончится все это парой забавных и будоражащих историй. Да, им будет что вспомнить… Но это будут не теплые воспоминания, к которым возвращаются с чувством ностальгии. Через несколько дней люди поймут, что их истории будут похожи скорее на те, какие они привыкли видеть в репортажах из охваченных войной регионов или зон стихийных бедствий. Еще через пару недель они осознают, что их истории будут напоминать почти уже позабытые рассказы дедов и прадедов о том страшном времени, когда война опустошила Европу и мир, – рассказы, которые никто и не принимал всерьез, поскольку было это очень давно и меркло перед лицом новых бед. И затем, постепенно, один за другим, люди поймут, что время историй прошло, потому что сама история теперь пишется заново.