Ким Онсу - Планировщики [litres]

– Слышала, что убили Чонана, – сказала Мито, не поднимая головы.

Рэсэн поморщился.

– Благодаря тебе.

– Поэтому ты пришел убить гадину Мито? – спросила она, продолжая вязать.

Рэсэн взял клубок ниток, лежавший на столе, и принялся катать его по ладони.

– Еще не решил. Не могу решить, в каком порядке убить – тебя, Хана, Парикмахера или Парикмахера, Хана, тебя.

– Если пока не знаешь, убей меня последней. У меня много дел. Надо довязать до зимы свитер. Надо подготовить безопасное место для Мисы, убрать мусор вроде Хана с Енотом. А еще…

Мисо говорила, продолжая вязать.

– Ты сейчас шутишь, – сухо произнес Рэсэн.

Мито оторвала глаза от рукоделия и взглянула на Рэсэна:

– Не волнуйся. Когда покончу с делами, даже если ты не убьешь меня, я сама как-нибудь сподоблюсь помереть.

– Разделаешься с делами и покончишь с собой?

– Угу.

Рэсэн озадаченно смотрел на Мито. Лицо у нее было простодушное, наивное, точно речь шла о пустяках.

– Стало быть, вот ты какая до безрассудства смелая! Ты с самого начала думала о том, чтобы потом сдохнуть?

Мито усмехнулась и вновь принялась за вязание. В ее движениях – точных, размеренных – чувствовалась решимость. Рэсэн снова заговорил:

– Раз ты такая башковитая, то почему бы тебе не придумать какой-нибудь обалденный план? Замочила бы всех планировщиков, а заодно всех киллеров, а после, очистив мир от скверны, скрылась вместе с Мисой и своей косоглазой за горизонтом – вот был бы хэппи-энд.

– Я бы тоже этого хотела, но, понимаешь, эта Мито незаметно для себя сама стала чудовищем.

Мито с грустным видом сунула свитер со спицами в корзинку и отодвинула ее в сторону. Затем, сцепив пальцы, подняла руки, потянулась.

– Знаешь, есть такой рассказ. Грустный. О том, как герой отправился убить чудовище и сам стал чудовищем. Так вот, этот дурацкий герой – я. И ничего тут не поделаешь. Когда все будет позади, это чудовище, вызывающее жалость и ужас, эта искренняя Мито должна будет уйти, приведя все дела в порядок. Ну конечно, если тебя это не устраивает, можешь сам прикончить меня.

– Ты радуешься, когда люди умирают, как ты распланировала?

– Нет, вовсе нет, – сквозь силу улыбнулась Мито. – Тебе же стало больно, когда умер Чонан? Нам тоже больно. И раньше было очень больно, и сейчас очень больно. Всем, кого мы, я и ты, убили, и всем, кто остался, – всем больно.

Мито не отвела глаза, открыто встретила его взгляд. Рэсэн отвернулся. На носке туфли виднелось засохшее пятнышко крови. Должно быть, запачкался в лавке Хису. Рэсэн встал.

– Порядок такой: Парикмахер, Хан, ты. Можешь вязать, пока очередь не дошла до тебя.

– Пойдешь к Парикмахеру – умрешь, – сказала Мито.

– Видать, плохой я киллер. Никто не хочет ставить на меня, – с улыбкой ответил Рэсэн.

– Погоди немного. Есть план. Я прикончу всех, как ты того хочешь, – и Парикмахера, и Хана, и эту Мито.

Рэсэн фыркнул.

– Разве я не говорил тебе уже? Я под твоей юбкой прятаться не стану. По другому делу, может, и залез бы тебе под юбку. Но вообще-то такие тощие злые бабы не в моем вкусе.

Рэсэн достал из кармана батончик “Хот брик”, положил на стол:

– А это… подарок.

Мито недоуменно посмотрела на него. Рэсэн улыбнулся ей и медленно двинулся к двери.

Когда он выходил, Мито пронзительно закричала:

– Придурок! Пойдешь к Парикмахеру – наверняка умрешь!

В вас есть изысканность. Вы явно из тех, кто умеет красиво жить, ценит стиль, – сказал Парикмахер, орудуя ножницами.

Металлическое пощелкивание умиротворяло – щелк, щелк. Парикмахерская была старой, все выложено белой кафельной плиткой. В такой же он стригся в детстве. Лет в одиннадцать-двенадцать, отправляясь выполнять очередное поручение Старого Енота, он шагал мимо парикмахерской, видел, как оттуда, поглаживая головы, непривычно коротко остриженные под машинку, выходят мальчики примерно его возраста. Когда его сверстники сидели на уроках, он заходил в пустую парикмахерскую и без какой-либо на то причины просил остричь его под машинку.

Эта парикмахерская, казалось, сошла со старой черно-белой фотокарточки.

– Если у кого и есть изысканность, так это у вас, – сказал Рэсэн.

– Ай, возможно ли такое? Какая изысканность у такого, как я? Мы живем своим ремеслом – щелкаем ножницами, лишь бы протянуть еще один денек. Но вам точно суждено стать большим человеком. Я стригу людей уже тридцать лет и вот смотрю на ваш затылок, и прямо такое чувство, что вот он – большой человек.