Александр Горский - Крысолов

— Теперь и не поймешь с ходу, что за человек живет. Раньше у людей были книги, пластинки. Можно было по одним обложкам что-то понять. А сейчас что? Одни планшеты! — возмущался Мясоедов.

Нехватка бумажных книг в доме на самом деле компенсировалась обилием электронных устройств, или, как говорил идущий в ногу со временем Жора, девайсов. Для изучения были изъяты два ноутбука, планшет и электронная читалка.

— Книжка-то нам зачем? — удивился Мясоедов.

— Пригодится, для общего понимания личности.

Реваев сам не возлагал особых надежд на то, что изъятая умная техника, а уж тем более электронная книжка раскроют ему какие-то тайны, однако, верный своему принципу тотального сбора информации, не отклонялся от него и на этот раз.

— И когда же мы все это перелопатим? — уныло протянул Жора.

— Ничего, Георгий, вам полезна интеллектуальная деятельность. — Увидев на лице оперативника неподдельное отчаяние, полковник добавил: — Я думаю, большую часть этой работы возьмет на себя Виктория.

— Ну, если Викусик поможет, тогда ладно, — оживился Мясоедов, — может, она и мне вслух почитает.

Сорокалетний холостяк Жора Мясоедов был, по его собственным словам, «убежденным семьянином, находящимся в поиске идеальной семьи». Поиск этот длился уже лет двадцать, но все эти годы Мясоедов лишь перебирал варианты. Периоды искренней влюбленности длились у него иногда по полгода, потом чувства постепенно начинали затухать, пропорционально росту числа намеков на возможность ведения совместного хозяйства, а затем и полностью куда-то исчезали. После этого Жора еще около месяца любил порассуждать вслух о том, как же он был слеп и как могло ему нравиться то, что в принципе не могло понравиться, а отвергнутый вариант еще некоторое время осаждал Жору звонками и гневными сообщениями. Затем на пару месяцев наступало затишье, Жора искренне радовался своей холостяцкой жизни и возможности быть самому себе хозяином. Потом подворачивался новый «вариант», и вся история шла на очередной круг.

Когда полтора года назад к Реваеву в подчинение была назначена недавняя выпускница академии Виктория Крылова, Мясоедов сразу же решил, что это — «вариант». Однако, к немалому его удивлению и еще большему огорчению, Вика с таким утверждением не согласилась и отвергла все ухаживания любвеобильного майора. Жора, будучи натурой сильной и целеустремленной, долго отказывался признать, что коса нашла на камень. Почти год он осыпал девушку знаками внимания и даже похудел на несколько килограммов, то ли оттого, что начал чаще ходить в спортзал, то ли, как он всех уверял, от душевных переживаний. Дошло до того, что многие сослуживцы, поначалу над ним только посмеивавшиеся, теперь начали ему искренне сочувствовать, а некоторые даже, шушукаясь, осуждали несговорчивую Крылову.

В конце концов Жора сорвался и закрутил очередной бурный, но непродолжительный роман с одной симпатичной свидетельницей, у которой среди многих достоинств была и профессия врача-стоматолога. Так что к тому времени, когда и этот роман бесславно завершился, Жора хотя бы подлечил зубы.

Очередное собрание в кабинете Реваева не было наполнено оптимизмом. Новых зацепок в деле пока не появилось. Рыбалко, проторчавший целый день в управлении по обороту наркотических средств, вернулся только с обещаниями «непременно помочь и предоставить всю представляющую ценность информацию». Мясоедов, проведший день в университете, сумел узнать, что на третьем курсе Панфилова писала курсовую работу. Формой работы было журналистское расследование, а тема этого расследования звучала так: «Роль наркотиков в жизни современных творческих личностей».

— Я поговорил с ее преподом, — рассказывал довольный Рыбалко, — так вот, он утверждает, что работа была просто бомба. Эта девица, Панфилова, ухитрилась затусоваться с нашей столичной богемой, стала там почти своей и вела всякие разные разговоры навроде того, что «правда ли, под кайфом музыка лучше сочиняется?» и все в таком духе. Сама она тайно это все писала на диктофон. И в итоге описала в своей курсовой. Так вот, этот ее завкафедрой был просто в восторге. Он говорит, что курсовая потянула бы как минимум на дипломную работу, а как максимум на несколько уголовных дел. Представляете? — Рыбалко довольно улыбнулся.

— Замечательно, Дмитрий, где курсовая? — проявил нетерпение Реваев.

Улыбка на лице оперативника погасла.

— Вот тут профессор, конечно, накосячил. По их внутренним правилам курсовые работы должны храниться на кафедре два года, после чего их отправляют в утиль. Но как мне старикан объяснял, у них столько всякой макулатуры, что каждое лето, после переводных экзаменов, они все подчищают. В общем, — вздохнул Рыбалко, — курсовой нет.