Марк Бернелл - Ритм-секция [litres]

Петра вымучила улыбку.

– Или какое выберет Халил.

– Нет. Даже Халил нам не указчик. Никто, кроме нас самих.

Некая извращенная ностальгия заставила Петру взять такси и доехать до Эджуотер-роуд. Оттуда она пешком прошлась до Белл-стрит, на минуту задержавшись перед домом, в котором когда-то жил Кит Проктор. Посмотрела на его окна. Те были темны. У входной двери висело объявление риелтора о продаже одной квартиры.

Она перешла улицу и, войдя в кафе, купила чашку чая с молоком и села за столик рядом со входом, свой самый любимый. Обзору улицы мешала тюлевая занавеска на нижней половине окна.

Почему-то она надеялась, что в дни, предшествующие угону, ей удастся как можно больше узнать про Халила и она сможет выйти на него самостоятельно, без участия в теракте. Увы, все, что она узнала, это что он будет на Мальте. Этого явно мало. Серра осторожничал, так что пока предпринять что-то вряд ли получится. Но как только ей подвернется удобный момент, она сделает все, чтобы самолет не поднялся с земли, и на этом все закончится. Халил же как был, так и останется недосягаем. Перспектива вернуться к исходной точке повергала в депрессию. Это было невозможно.

Фрэнк целует косметический шрам на моем плече, и я вздрагиваю. Мы на полу в моей гостиной. Голые – наша одежда разбросана вокруг нас – и оба жадно хватаем ртом воздух. Я закрываю глаза и представляю нас где-то далеко-далеко – например, в домике на Айл оф Скай или даже Айли. Мы когда-то ездили туда отдыхать всей семьей, и красота тех мест навсегда поселилась в моем сердце. Я представляю, как мы с Фрэнком ведем простую, спартанскую жизнь. Думаю, она подошла бы нам обоим. Мы бы черпали удовольствие, занимаясь домашними делами, вдали от комфорта цивилизации, в окружении суровой, первозданной красоты.

– Тебе, наверное, было больно, – говорит он, проводя пальцем по шраму.

– Даже больше, чем ты можешь себе представить, – отвечаю я, моля бога, лишь бы он не начал расспрашивать меня о подробностях и тем самым избавил меня от пышного букета новой лжи.

Мы какое-то время молчим, затем начинаем собирать раскиданную одежду, хотя и не спешим одеваться. Наверное, потому, что оба знаем, что сейчас мы снова займемся любовью. Я чувствую, Фрэнк хочет что-то сказать, – и оказываюсь права. Мой нюх меня не подвел.

– Ты часто задумываешься о будущем? – спрашивает он.

Ну и вопрос! Особенно для такой, как я.

– Начинаю, – признаю́сь я.

– Я тоже.

Но только по другой причине, добавляю про себя.

– Я уже давно отвык смотреть в будущее, – говорит Фрэнк. – После того, как Карен ушла от меня, после того, как умерла Роза, я просто не видел в этом смысла. Особенно после Розы. Даже после того, как горе слегка улеглось. Я просто не мог заставить себя строить планы. Сначала это казалось чем-то дешевым, а потом – лишь пустой тратой времени. Я жил от одного дня к следующему, от одной недели к другой. Тогда меня это устраивало, – он поворачивается ко мне лицом и смотрит мне в глаза, – но сейчас – нет.

Я каменею. Мне страшно, что Фрэнк сейчас сделает что-то безумное – например, скажет мне, что любит меня, или, что еще хуже, сделает мне предложение. Если он так поступит, какая-то часть меня растает. С другой же случится апоплексический удар или что-то в равной степени жалкое и неприличное. В этом вся беда: если вы в меня влюбились, то получаете меня целиком, все самые разные версии моей персоны. Любите меня? Любите и мою тайную семью. Вопрос в другом – кто объект этой любви? Стефани? Петра? Марина? Или же все три одновременно?

– Ты вернула меня к жизни, Марина, – говорит Фрэнк.

То же самое я могу сказать и о нем самом. Он нашел верную ноту. Я согласно киваю, что, похоже, для него полная неожиданность.

– Так и есть, – говорю я ему. – С самой юности мне постоянно чего-то не хватало. Время идет; мне же кажется, что нечто уносит меня от этого все дальше и дальше. И вот теперь я чувствую, что приближаюсь к нему. Чувствую, как становится теплее.

Фрэнк берет мои руки в свои.

– Я влюбляюсь в тебя, Марина. И ничего не могу с собой поделать.

Я не знаю, что на это ответить. Я сказала бы ему то же самое, но знаю, что никогда не смогу заставить себя произнести такие слова. Фрэнк разрывает меня на части и даже не подозревает об этом.

– В меня пока еще никто не влюблялся, – говорю я. – Ты первый.

– Откуда ты знаешь?