Марк Бернелл - Ритм-секция [litres]

Петра придирчиво посмотрела на свое отражение в зеркале ванной. От ледяного воздуха она вся покрылась гусиной кожей. Соски сжались, затвердели и потемнели. Она потрогала правую грудь. Теперь та была полнее, чем когда Петра была Стефани, и стала более упругой с тех пор, как она начала тренироваться. Петра провела ладонью по мышцам живота, осязаемым и рельефным. Легкий жирок, появившийся, когда она жила у Проктора, давно сошел. Ее пальцы скользнули по темным лобковым волосам и между бедер, где она все еще оставалась теплой, нежной и липкой. Петра посмотрела на свои короткие черные волосы и не смогла представить длинные, блондинистые локоны Стефани. Стрижка была ей к лицу, которое стало суровым.

Она взглянула на косметический шрам на левом плече. Когда Фрэнк спросил ее, откуда тот взялся, она ответила, что это след от осколка металла, впившегося ей в плечо во время автомобильной аварии, когда она была еще подростком. Под ее пальцами поврежденная кожа казалась пластмассовой. Затем она заглянула себе в глаза. Глубокие и темные, бездонные нефтяные лагуны, они ничего не открывали тому, кто смотрел в них. Глаза акулы – и, помимо рта, все еще лучшая часть ее лица.

Петра вернулась в спальню, где ее ждал он. Зная, чего ему хочется, она забралась на кровать, взяла две подушки, положила одну на другую и опустилась на них так, чтобы они приподняли ей бедра, как бы делая ему приглашение. Она ощутила за спиной движение. Послышался шорох разрываемой обертки презерватива. Она ждала, когда его бедра окажутся между ее бедрами, раздвигая их в стороны, а его руки пробегут по ее ягодицам и бедрам.

Он вошел в нее грубо, словно животное. От неожиданности она невольно вздрогнула и втянула сквозь стиснутые зубы воздух. Его левая рука пробежала вверх по ее спине до самых лопаток, прижимая ее лицом к смятым простыням. Петра закрыла глаза и представила, что это Кит.

Марк Серра исчез в январе. Петра попыталась связаться с ним по телефону, по парижским и амстердамским номерам, но те были отключены. Она оставила сообщения на веб-сайтах, но не получила ответа ни на один из адресов электронной почты. Через свои контакты в других спецслужбах Маджента-Хаус попытался обнаружить его, но безуспешно. Александер воспринял исчезновение Серра с тревогой. Для Петры же это был бонус. Она оставалась в Лондоне, что позволяло ей проводить время с Фрэнком.

Всю свою жизнь Петра боролась с любовью. В детстве, пользуясь безоговорочной любовью родителей, она считала, что проживет и без нее. Она отравляла любовь и заражала близких к ней людей. Парни всегда были для нее преходящим явлением. Те, кто пытался завоевать ее нежностью, подвергались жестоким насмешкам; тем, кто был с ней груб, она платила той же монетой, причем с лихвой. Ни о какой любви не было даже речи, что идеально подготовило ее к тому холодному миру, с которым она столкнулась в Лондоне. В той среде не было любви. Любовь была врагом. Тогда, но не сейчас. Прекрасно это понимая, Петра тем не менее все еще была не способна думать о любви применительно к себе самой. Само слово «любовь» отталкивало.

В конце января Фрэнк на десять дней отправился в Намибию, чтобы провести серию исследований потенциальных участков добычи полезных ископаемых. Петра сначала удивилась, а затем устыдилась того, как сильно она скучала по нему. Ничто не подготовило ее к этому совершенно новому для нее чувству щемящей тоски. Она страдала бессонницей, потеряла аппетит, и хотя Фрэнк позвонил ей дважды, почему-то это было даже хуже, чем если б он не звонил ей вообще, так как это лишь подчеркивало дистанцию между ними. Петра поймала себя на том, что надеется на то, что Фрэнк также страдает от разлуки. Впервые в ее жизни ей было важно, чтобы по ней тосковали.

Чувство это было хуже, чем наркомания. Вначале вы говорите себе, что это всего лишь эксперимент, пустяк, без всяких последствий. Вы говорите себе, что всё под контролем. Но оно подкрадывается и крепко впивается в вас. Начинает окрашивать каждую мысль в вашей голове. Поселяет в вас жажду. Впервые став жертвой этого чувства в двадцать три года, Петра испытала настоящий шок.

У них постепенно начали складываться привычки. Возникла зачаточная светская жизнь; они начали функционировать как единое целое, а не как два разных человека. Конечно, эта светская жизнь целиком и полностью вращалась вокруг друзей Фрэнка, что, впрочем, было нормально. Считалось, что Марина в Лондоне прие ́ зжая и не могла иметь там друзей или родственников.