Си Джей Уотсон - Прежде чем я усну [litres]

Я все-таки не могу понять, чего он хочет от меня.

– Думаешь, я не жалею? Не жалею о том, что натворил? Каждый день я казню себя, видя твою растерянность, боль и горе. Иногда я лежу в кровати. Слышу, как ты начинаешь просыпаться. Знаю, что сейчас ты посмотришь на меня и снова не узнаешь. Я чувствую твое разочарование и досаду. Они так и струятся из тебя. Мне больно. Больно осознавать, что ты не стала бы спать со мной, будь у тебя выбор. Потом ты встаешь, идешь в ванную, и я знаю, что через несколько минут ты вернешься обратно, полная боли и тоски, словно живой упрек. – Он помолчал. – Теперь я знаю, что скоро всему конец. Я прочел твой дневник. Этот доктор уже наверняка обо всем догадался. И Клэр тоже. За мной придут. – Он вскидывает голову. – И захотят отобрать тебя. Но ведь Бену ты не нужна! А мне нужна. Я хочу заботиться о тебе. Прошу тебя, Крис, ну вспомни, как ты меня любила. Тогда ты сможешь убедить их, что хочешь быть со мной. – Он показывает на последние страницы, вырванные и разбросанные по полу. – Ты скажешь им, что простила меня. За все. И что мы останемся вместе.

Я трясу головой. Не могу поверить, что он хочет , чтобы я все помнила. Знала, что он со мной сделал.

– Иногда мне кажется, – улыбается он, – было бы гуманнее, если бы ты в ту ночь умерла. Для нас обоих. – Он тупо смотрит в окно. – Я бы ушел вслед за тобой, Крис. Если ты этого хочешь. – Он снова опустил голову. – Это не так уж сложно. Можешь уйти первая. Я клянусь тебе, что уйду следом. Ты ведь веришь мне? – Он смотрит на меня с надеждой. – Ты хотела бы так? Обещаю, будет не больно.

Я мотаю головой, хочу возразить, но нет сил. Глаза щиплет от слез, я с трудом могу дышать.

– Что, нет? – Он явно разочарован. – Нет. Думаешь, лучше уж такая жизнь, чем никакой. Хорошо. Возможно, ты права. – Я начинаю плакать, и он встряхивает головой. – Крис, все снова будет хорошо. Видишь? Вот корень всех зол. – Он указывает на мой дневник, который держит в руке. – Мы были счастливы, пока ты не завела его. Во всяком случае, как умели. А это значит, все-таки счастливы, понимаешь? Мы должны уничтожить дневник. Тогда ты скажешь всем, что снова ничего не помнишь, и мы опять будем жить, как раньше. Хотя бы какое-то время. – Он поднимается и вытаскивает из-под туалетного столика металлическое ведро для мусора, вынимает из него полиэтиленовый пакет. – Это так просто. – Он ставит ведро на пол между ног. – Так просто. – Он опускает в ведро мой дневник и отправляет туда же оставшиеся страницы, разбросанные по полу. – Нам нужно избавиться от него. Раз и навсегда, – повторяет он.

Он достает из кармана коробок спичек, зажигает одну и вынимает из ведра какую-то страничку.

Я гляжу на него, похолодев.

– Нет! – пытаюсь крикнуть я, но изо рта вылетает лишь хриплый стон.

Он не смотрит на меня. Молча поджигает страничку и роняет ее в ведро.

– Нет! – снова кричу я, но на этот раз безмолвно, про себя. Я вижу, как моя жизнь буквально горит у меня на глазах, моя память превращается в прах. Мои записи, письмо от Бена – все! Без дневника меня просто нет, понимаю я. Выходит, он победил!

Я больше не думаю о последствиях, меня ведут эмоции. Всем телом я бросаюсь на ведро. Мои руки связаны, так что я не могу направить свое падение и задеваю ведро боком, чувствуя при этом, как во мне что-то треснуло. Дикая боль простреливает руку, мне кажется, я сейчас потеряю сознание. Ведро падает, горящие листки вываливаются из него и рассыпаются по ковру.

Майк издает вопль – тонко, по-женски – и падает на колени, шлепая ладонями по ковру, чтобы затушить язычки пламени. Я вижу, что один горящий комочек закатился под кровать. Майк этого не замечает. Пламя уже лижет край кровати, но я не могу ни сбить его, ни крикнуть. Я беспомощно лежу и смотрю, как занимается простыня. Начинает идти дым, и я просто закрываю глаза. Номер сгорит, думаю я. Майк сгорит, и я сгорю вместе с ним, и никто так и не узнает, что здесь произошло, так же как никто не знал, что именно случилось здесь тогда, много лет назад. История станет пеплом, и ее заменят предположения и догадки.

Я кашляю, но обычный сухой звук кашля заглушает носок, затыкающий мне рот. Я начинаю задыхаться. Думаю о сыне. Теперь я точно никогда его не увижу, но, по крайней мере, умру, зная, что у меня есть сын, что он жив и у него все хорошо. Я так рада за него. Я думаю о Бене. Это мужчина, за которого я вышла замуж, а потом предала. Я хочу увидеть его. Хочу сказать ему сейчас, перед самым концом, что я его вспомнила. Как мы познакомились на вечеринке на крыше, как он сделал мне предложение на вершине холма с чудесным видом на город, как мы венчались с ним в церкви в Манчестере и фотографировались под дождем.