Камилла Гребе - Оцепенение

От этой мысли у меня мурашки бегут по коже. Перед глазами появляется лицо Самуэля.

– Я тебя предала, – шепчу я. – Это я во всем виновата. Когда ты просил меня о помощи, я только и делала, что молилась и потчевала тебя рыбьим жиром. Я больше так не буду. Я заберу тебя домой и буду о тебе заботиться.

Мобильный вибрирует. Я читаю сообщение от полицейского по имени Манфред.

То, что он рассказал мне по телефону, самое странное и ужасное, что я слышала в своей жизни. Не верится, что все это может быть правдой.

Но зачем ему это выдумывать?

Я вспоминаю грустные строчки из стихотворения, которое читала так много раз, что знаю теперь наизусть.

Ракель написала эти строки. И она или ее приспешник причастны к преступлениям.

Лев .

Я думаю.

Что-то не так.

Во-первых, сын Ракель не мертв, я видела его на снимках.

Во-вторых, Ракель и Иона – еврейские имена. А Лео – латинское. И к тому же, чтобы превратить Улле в Лео, нужно поменять и отбросить буквы.

Как-то это странно.

Я хорошо знаю Библию, и потому мне эта связь кажется странной. Но полицейским экспертам виднее.

Почему меня смущает их толкование?

Лев и ягненок.

Ягненок и лев.

Перед глазами встает самодовольное лицо пастора. Он стоит в доме для собраний перед картинами, изображающими сцены из Священного Писания.

Я поеживаюсь, несмотря на жару, и топаю ногой, расстроенная, что ничего не понимаю.

Читаю сообщение еще раз.

Там написано, что нам нельзя ни входить, ни приближаться к дому, где живет Ракель. Мы должны ожидать прибытия полиции в Стувшере.

Я выпускаю мобильный. Он шлепается в траву. Носовые платки, которые были у меня в руке, подхватывает ветер и несет прочь, пока они не цепляются за сухой кустарник у обочины.

Поворачиваюсь и начинаю идти к дому.

К черту церковь и Библию, думаю я.

К черту пастора и собрание.

К черту отца и его ложь.

К черту полицию, которая не дает мне искать моего сына.

– Я иду, Самуэль, – шепчу я. – Плевать, что они говорят. Ты ждал достаточно. Я иду к тебе.

Машина летит вперед, значительно превышая скорость. Колени болят, но я не обращаю на них внимания, лавируя между машинами.

Малика и Дайте мы отправили встречаться со Стиной, Бьёрном и Перниллой в гавани, а сами едем на адрес Сюзанны.

Малик проделал отличную работу. Маяк на снимках в блоге Сюзанны называется «Звонарь». Это один из старейших маяков на Восточном побережье и единственный в своем роде.

Проанализировав море, острова и позицию солнца по отношению к маяку, Малик делал вывод, что фото сделано на Мархольмен, к востоку от Стувшера. На Мархольмене только два строения. Одно из них принадлежит пенсионерке Май-Лис Веннстрём и сдается в аренду. Сама пенсионерка, дочь последнего смотрителя маяка, живет в доме престарелых. Дом оборудован всем необходимым для инвалидов, что, наверно, и привлекло Сюзанну. Дайте поговорил с соседями, живущими во втором доме на острове, и они подтвердили, что по соседству проживает женщина по имени Ракель с сыном-инвалидом.

– Малик хорошо поработал, – говорю я Малин. – Мне очень не нравится, что Пернилла Стенберг играла в детектива, но зато теперь у нас полно информации.

Малин смотрит на часы.

– Не думаешь, что лучше дождаться коллег из Ханинге?

Я не отвечаю, только прибавляю газа.

– Включить? – спрашивает Малин.

Я киваю.

Малин включает мигалку и сирену.

– Почему мы так спешим?

– Я еще не понимаю, в чем дело, но что-то тут не так.

Переключаю передачу, вдавливаю газ и объезжаю грузовой трейлер, с трудом взбирающийся в гору.

Малин какое-то время молчит, потом задает вопрос:

– Почему ты рассказал Пернилле Стенберг о стихотворении?

– Хотел проверить, известно ли ей что-нибудь и как она его истолковала.

– Ей и в голову не пришло, что животные могут изображать реальных людей. Но она знала, что Ракель означает ягненка или овцу, а Юнас – голубя на иврите. Она хорошо знает Библию.

Я думаю и добавляю:

– Но она явно сконфужена.

– Что ты имеешь в виду?

– Несла какой-то бред. Что у нее болит затылок от того, что она спала в машине. Что у нее с собой куча вещей, потому что она собиралась в поход со скаутами. Но в поход она не пошла, потому что поссорилась с пастором, который оказался не тем, за кого за себя выдавал. Так что ты понимаешь. Явно у нее не все в порядке с головой.