Саманта Даунинг - Моя дорогая жена [litres]

У лестницы я замираю, прислушиваясь. Никто не ходит наверху, и я поднимаюсь. Пятая ступенька издает слабый скрип. Может, я и знал об этом. А может, никогда не обращал на это внимания. Я продолжаю подъем.

Комнаты Дженны слева, следом за ней – спальня Рори и в самом конце коридора – хозяйская спальня.

Я начинаю с комнаты дочери.

Она лежит в постели на боку, лицом к окну. И ее дыхание ровное. Спокойное. Большое стеганое ватное одеяло окутывает ее, как облако. Мне хочется прикоснуться к Дженне, но я понимаю, что это – плохая идея. И только смотрю на нее, стараясь запомнить все-все, до мелочей. Если меня засадят в тюрьму пожизненно, я хочу вспоминать свою маленькую дочку именно такой. Здоровой. Безмятежной. В уютной безопасности.

Через несколько минут и выхожу из ее комнаты и притворяю за собой дверь.

Рори раскинулся на кровати – руки-ноги в разные стороны. Хотя не все. Одна рука – та, что растянута, прижата к боку. Он спит с приоткрытым ртом, но не сопит, что самое странное. Я смотрю на него так же, как смотрел на Дженну, запоминая все детали и надеясь, что мой сын вырастет в более хорошего человека, нежели его отец, и никогда не встретит женщину, похожую на Миллисент.

Я не могу винить его за то, что он все рассказал своей матери. Я виню только себя. За Петру, за то, что взял сережки. За все.

Я покидаю комнату сына, бесшумно закрываю дверь и продолжаю путь по коридору. Я представляю себе Миллисент в постели, свернувшуюся под одеялом, со своими рыжими волосами, рассыпавшимися по белой подушке. Я даже слышу ее долгие вдохи, которые она делает в глубоком сне. И вижу шок в ее глазах, когда она просыпается и чувствует на своем горле мои руки.

Потому что я собираюсь убить свою жену.

Когда Миллисент узнала, что я ей изменил, она поняла свое слабое место.

Сегодня вечером я понял свое слабое место.

Я дохожу до закрытой двери спальни и, пригнувшись поближе, прислушиваюсь. Ни звука. Открываю дверь, и первое, что я вижу – постель.

Пустая.

Мой первый инстинктивный порыв – проверить за дверью. Возможно, потому что я знаю: Миллисент способна ударить в спину.

За дверью никого.

– Наконец-то.

Ее голос доносится из другого конца комнаты. Я вижу тень, ее силуэт. Миллисент сидит у окна, в темноте. И смотрит на меня.

– Я знала, что ты придешь, – произносит она.

Я делаю несколько шагов вперед, но не подхожу к ней слишком близко.

– Конечно. Это то, что ты делаешь всегда.

– Возвращаюсь домой?

– Тебе больше некуда идти.

Правда ударяет, как пощечина. Но еще хуже то, что я могу слышать ее улыбку. В спальне слишком темно, чтобы я ее увидел – пока Миллисент не поворачивается к свету и не встает. На ней длинная хлопчатобумажная ночная сорочка. Она белого цвета и обвивает ее ноги. Я не ожидал, что жена не будет спать. И не взял с собой никакого оружия.

А она вооружилась.

В руке Миллисент револьвер, смотрящий дулом в пол. Она не наводит его на меня. Но и не прячет.

– Значит, таков твой план? – спрашиваю я, указывая на револьвер. – Убить меня якобы из самообороны?

– А разве ты заявился сюда не для того же? Ты собрался убить меня?

Я поднимаю обе руки. Пустые.

– Разве похоже?

– Ты лжешь.

– Я? Может, я просто хочу поговорить.

Миллисент ухмыляется.

– Ты не можешь быть настолько глуп. Был бы ты идиотом, я бы за тебя не вышла.

Между нами кровать. Королевского размера. Смогу ли я перепрыгнуть через нее, прежде чем она поднимет револьвер и выстрелит? Похоже на то.

– Ты ведь так и не нашел инструкцию по действиям в экстренных ситуациях, да? – спрашивает Миллисент.

Я ничего не отвечаю.

– Эту дешевую маленькую сережку передал мне Рори, – говорит жена. – Он думал, что ты мне изменяешь. Но потом решил, что ты тайком отлучался из дома, чтобы убивать женщин. Я, конечно, не сказала ему, что его первое предположение было верным.

Я мотаю головой, пытаясь понять.

– Зачем…

– Я оставила ту женщину в живых, чтобы все узнали, какой ты лживый ублюдок! – восклицает Миллисент.

Петра.

Петра до сих пор жива, потому что у нее со мною был секс. Но она никогда не узнает об этом.

– Ты хоть понимаешь, – говорит Миллисент, – как долго придется теперь лечиться нашему сыну?

Я не в состоянии постичь безумие всего, что она наделала.

– Почему ты просто не оставила меня? Зачем ты все это творишь?

– Что я творю? Веду хозяйство, забочусь о детях, стараюсь, чтобы жизнь текла гладко? Слежу за семейным бюджетом и готовлю всем есть? Или ты намекаешь на Оуэна. Потому что изначальный план состоял в том, чтобы его сюда вернуть. Ради нас , – Миллисент делает шаг к кровати, но вроде бы не собирается ее обходить.