Саймон Лелич - Комната лжи [litres]

Она была совершенно не готова, в этом дело. Она думала, все закончилось. Думала, все худшее уже позади, все прошло, а значит, и мир движется вперед. Такие выводы делают нас с тобой идиотами . Нил очень любил так говорить. Хотя были еще: под конец дня , и хуже всего – что будет, то будет : эти четыре слова как нельзя точно описывали суть его жизненной философии. Просто выраженное в словах пожатие плечами, и из-за него Сюзанне каждый раз хотелось что-нибудь швырнуть.

Мальчишка – он и есть мальчишка , так он тоже любил говорить. Еще одна отмашка. Еще одно снятие с себя ответственности.

– Я вас знаю.

Это заявление заставило Сюзанну обернуться.

– Извините? – обратилась она к приближавшейся женщине. Они были на улице, где-то на мостовой. Около «Теско»?

– Я сказала, что я вас знаю. Узнала из телевизора.

Да, точно «Теско», они ходили по магазинам, Сюзанна теперь вспомнила, как тяжело было волочь сумки с покупками. Консервные банки, свертки, пакеты с овощами на развес, и Сюзанна мучилась, пытаясь повесить сумки на ручки коляски. Вещи все равно рассыпались. Она помнит, как банка персиков покатилась к ногам незнакомки. Женщина заметила банку и остановила ее носком ботинка. Чтобы мгновением позже оттолкнуть в сточную канаву.

– Эй, – слабо возразила Сюзанна. Она испугалась. Не только этой женщины, она ниже и легче Сюзанны. И еще моложе. Ей на вид лет двадцать восемь или двадцать девять, точно не больше тридцати. И тоже с ребенком. Это хуже всего. Ее за руку держал маленький мальчик. Смотрел. Изучал.

– Ты мразь. Вот ты кто. Мразь.

Ладно, женщины она тоже боялась, но сильнее ее пугала сама ситуация. Как в одном из тех снов, где ходишь голой по улице. Так она себя чувствовала, полностью, невыносимо обнаженной.

– Ты обманула их, но не меня. Я знаю. Я-то знаю.

Сюзанна оглянулась, опасаясь, что окружающие развесят уши.

– Думаю, вы меня с кем-то перепутали.

Она попробовала уйти, оставив покупки на месте. Может дело в этом: она готова была оставить то, что ее по праву, а женщина приняла это за признание вины. Она расхрабрилась, подтащила сына, так что они преградили Сюзанне дорогу.

Рыжая, зеленоглазая, подбородок выступает, как перст обвинения.

– Это твоя? – спросила женщина. Подбородок тычет в Эмили. Эмили смотрела на них из коляски.

Сюзанна хотела было сказать, что Эмили – ее племянница, крестная, да кто угодно. Но даже тогда она подавила в себе это желание в пользу честности. Говорить правду – четкий принцип, которому она следовала в жизни: священный в своей чистоте. Пока она правдива, искренна, как кто-то мог ее обвинять?

И она собиралась сказать: «Да, это моя дочь».

Но не успела.

Женщина плюнула. Не в Сюзанну. Она прокатила слюну к горлу и затем изо всех сил плюнула в коляску Эмили.

Сюзанна завопила. Ее первый и единственный искренний вопль. У нее и раньше были поводы, но только теперь, когда Сюзанна увидела, как в ее дочь плюет чужой человек, ее боль нашла выход. Она заметила, что маленький мальчик начал плакать, почувствовала, что внимание прохожих переключилось с нее на что-то другое. Она помнит, как плюнувшая женщина промчалась мимо, помешав сразу же помочь дочери. И лицо Эмили, когда Сюзанна наклонилась: ошарашенное, но слишком невинное, чтобы толком испугаться.

А потом воспоминания расплываются, так же, как перед глазами все расплывалось от слез. Она не помнит, как добралась до дома, понятия не имеет, что случилось с покупками. Она помнит себя уже дома, рыдающую без конца, как она сразу кидается мыть Эмили. Помнит, как оттирает ей лицо, как покраснела Эмили от тряпки. Помнит, как дочь орала от боли, ее намыленную расцарапанную кожу.

А Нил кричал:

– Остановись! Ради бога, прекрати!

Сюзанна думала, он кричит на Эмили.

Пока не поняла, что он говорит с ней.

Побег, посреди ночи. Сначала к брату, там ее точно найдут, но это только на пару дней, если Питер пустит ее так надолго. Он бы с радостью вообще им не помогал, это очевидно, но когда сестра возникает на пороге в три часа ночи, со свертком с дрожащим младенцем на руках, разве есть выбор?

Эмили испугалась, заплакала. Сюзанна изо всех сил пыталась успокоить ее. Успокоить и себя тоже. Убедить себя, что она все делает правильно. Еще одна ложь, говорила она себе. Большая, чудовищная ложь, но иначе она бы не знала, как жить дальше. Раньше она убеждала себя, что правда освободит ее. Наконец, как ни парадоксально, она поняла, что поможет только ложь. Нил под конец заставил ее действовать. На этот раз это ошибка Нила, безусловно. Единственное, что немного утешало Сюзанну.