Андрей Ильин - Семьдесят пять шагов к смерти

— Нет, — твердо ответила Мария. — Я ничего не замечала. Он не был задумчив и ничего мне не рассказывал!

— Странно, — заметил следователь. — Человек собрался умереть, согласитесь, это не рядовое событие, и при этом в его поведении вы не замечаете никаких изменений. Или вы просто не хотите мне ничего говорить?

Пристально глянул на Марию. Но та не отвела взгляд.

— Да, вы правы, я не хочу обсуждать с посторонними людьми наши с Игорем взаимоотношения, — сказала она. — Это… это слишком серьезно для меня. И слишком больно. Игоря уже не вернуть. Его нет. Так зачем копаться, зачем ворошить память?

— Я не посторонний, я следователь…

— Вы, в первую очередь, человек. И — мужчина. И должны понимать. Есть такая пословица — в доме повешенного не говорят о веревке. Я не хочу говорить о веревке. По крайней мере теперь. Извините.

В голосе Марии зазвучали напряженные нотки. Она готова была, она могла в любую минуту сорваться в истерику.

— Простите, — поторопился извиниться следователь, которому совершенно не улыбалось успокаивать и отпаивать валерианкой свидетельницу. — Если не теперь, позже, я могу пригласить вас?..

— Как хотите, — безразлично ответила Мария. — Я могу идти?

— Да, конечно, идите…

Эпизод двадцать четвертый. Пять месяцев и одиннадцать дней до происшествия

— Ты куда?

— На работу.

— Еда на столе. Десерт в холодильнике.

— Чего ты?

— Люблю смотреть, когда мужчины едят. Это так много говорит об их характере. Отец у меня ел не как ты — торопливо, быстро. И все равно что. Присядет, накидает и — побежал. Мать на него сильно обижалась — готовила, старалась. А ему все равно, что пирог с грибами, что картошка в мундире. И характер такой же — мимо всего бежал. Куда-то. Сам не знал куда…

— А я как ем? Какой у меня характер?

— Терпеливый, разумный. И ешь так же — пережевываешь тщательно. Как положено. Косточки вон аккуратно складываешь рядком. Другие кидают как попало.

— Это что, плохо?

— Это никак. Это зависит от того, среди кого ты окажешься и чему себя посвятишь. В какие руки попадешь. Ты не сам по себе, ты — с людьми.

— Уже попал. В твои.

— Мои руки никого не держат. Мои руки разомкнуты. Хочешь — улетай, хочешь — оставайся. Я никого не неволю. Зачем? Силком никого удержать нельзя, хоть даже ежовые рукавицы надень — только ребра пообдерешь, вырываясь.

— А улетать не хочется.

Посмотрели друг на друга.

— Ты когда придешь?

— Постараюсь поскорее. Скучать будешь?

— Ничуть… Я самодостаточная. Есть ты рядом — я рада. Нет тебя — значит, ты скоро придешь и радость вернется. Я умею ждать. Я как улитка в домике — я везде у себя и с собой. У меня профессия такая, работаю в одиночестве. Сама для себя и сама с собой. Так что я привыкла.

— Тогда я пошел.

— Иди… Чтобы вернуться…

Эпизод двадцать четвертый. Пять месяцев и двадцать семь дней до происшествия. Продолжение

— Хочу познакомить тебя со своими друзьями.

— Зачем?

— Чтобы они стали твоими друзьями. У меня их не так много, но они проверены временем. Не хочу никаких тайн. Хочу, чтобы ты знал про меня все.

— А это правильно — знать всё?

— Правильно! Если есть какие-то тайны, даже самые маленькие, даже невинные, они рождают подозрения. Иногда очень большие.

— Считается, что отношения должны строиться на доверии.

— Cогласна. А доверие — на знании. Тот, кто знает, тот не сомневается. Кто не знает — тот домысливает и фантазирует и может дофантазироваться до черт знает чего. Нам всегда кажется больше, чем есть на самом деле. Это от страха быть уязвленным. Вот мы и нагораживаем. От самозащиты. От самолюбия. Это плохой путь. Мы не должны защищаться, мы должны открыто идти друг к другу.

Она посмотрела на него. Улыбнулась.

— Может, ты и права. Своей жене я доверял. Просто так.

— Просто доверие — это слепота и блуждание в потемках. Я не хотела бы, чтобы ты бродил впотьмах. Так можно и ноги сломать. Или прийти не туда. Мне нечего скрывать.

— Значит, и мне надо…

— Тебе нет! Ты можешь не говорить ничего. Это твое право. Каждый выбирает сам. Я хочу, чтобы ты знал про меня все. Мне так комфортней. Я не хочу подозрений, вопросов, разборок, ссор. Если ты начнешь спрашивать, мне придется отвечать. А это… это как насилие. Я не хочу никаких вопросов. Я хочу, чтобы ты знал все и сразу. В субботу мы собираемся на даче. Ты приглашен.

— Кем?

— Мною. Этого вполне достаточно. Форма одежды — свободная. Форма поведения — раскрепощенная.