Максим Шаттам - Зов пустоты

– Жандармерия! Назовите себя и откройте дверь! – приказала она звонким, громким голосом.

Спустя всего мгновение дверь треснула под ответным напором свинца и пороха. Смертоносный ливень взорвал гипсовую лепнину, изрешетил деревянные брусья, расшвырял во все стороны осколки и пыль. Выстрелы звенели в ушах жандармов, словно крики ярости.

Лудивина съежилась, втянув голову в плечи, выдернув из кобуры свой «ЗИГ Зауэр», изо всех сил стараясь не закрывать глаза в наступившем хаосе. Сеньон прижался спиной к окну, держа у лица свой полуавтоматический пистолет. Лудивина не увидела Гильема, но поняла, что пули, поразившие дверь, летели как раз туда, где он стоял, пока она не отпихнула его в сторону.

Она с ужасом заметила, что Гильем лежит на полу: вид у него был ошеломленный. Похоже, он остался цел, но сильно испугался. Она жестом велела ему не двигаться.

Стрельба прекратилась. Лудивина колебалась. Стоит ли воспользоваться паузой и кинуться вперед, или лучше отойти и сообщить в ГВНЖ? Как они будут удерживать этого безумца, пока не подоспеет подмога? Что, если элитное подразделение будет добираться сюда целый час, а стрелок тем временем вытащит автомат Калашникова и прошьет их пуленепробиваемые жилеты, словно скальпель – живую плоть? Что, если он взорвет себя?

Сеньон вопросительно качнул подбородком, словно спрашивая у Лудивины, что она думает делать. Он указал на дверь.

Она помотала головой.

«Слишком опасно».

Она чувствовала, что, будь она здесь одна, непременно решилась бы. Но не сейчас, не с Гильемом и Сеньоном. Это безумие. В конце концов, она не могла больше вести себя безрассудно. Необдуманные решения остались в прошлом.

Отступить и оцепить периметр.

Она услышала в комнате какой-то шум, узнала характерный щелчок зажигалки.

«Он что-то поджег!»

Первое, о чем подумала Лудивина, – фитиль. Он их всех взорвет.

– На улицу! – крикнула она товарищам.

Едва они дернулись с места, как за дверью раздался выстрел. Один. Затем сильный удар. Что-то упало.

Затем ничего. Из-за двери больше не было слышно ни единого звука.

Сеньон и Лудивина переглянулись. Они думали об одном.

– Черт с ним, – бросила она, развернулась и двинулась к двери.

Сеньон резким ударом ноги сшиб и без того едва державшуюся на месте створку, выставил перед собой пистолет.

Их встретило хищное дыхание ада, заставившее их резко отпрянуть назад.

Языки пламени уже лизали стены на уровне человеческого роста, заполняя комнату удушающим жаром. На полу валялись три пустые канистры – судя по запаху, из-под бензина. Огонь неистово пожирал то, что еще недавно было спальней и кухней.

В центре комнаты, в жадных объятиях пожара, лежало тело. Под нижней челюстью гвоздикой алело входное отверстие от пули, из него по капле сочилась кровь. Прямо в мозг. И пистолет все еще у него в руках.

Сид Аззела поджег дом и покончил с собой.

Лудивина хотела броситься в комнату, попытаться схватить труп, вытащить его из огня, но пламя неистовствовало, словно ревнивая любовница, кидалось ей прямо в лицо. Сеньон оттащил ее назад.

Они ничего больше не могли сделать.

Им оставалось лишь смотреть на творение дьявола.

Сирены пожарных машин разгоняли собравшихся на улице зевак. Дом горел, ленты пламени исступленно рвались к небу изо всех окон и дверей, словно прославляя неведомое, всеми забытое божество.

Слишком поздно, сообщил старший пожарный. Они обильно заливали пожар водой, чтобы не дать огню распространиться, но дом и все, что в нем было, уже нельзя было спасти.

Лудивина стояла на необработанной земле, заменявшей придомовой сад, чуть в стороне от работавших пожарных: она не хотела им мешать. Сеньон, уперев руки в бока, как завороженный смотрел на огонь. Гильем с потерянным видом сидел на пне.

– Ты спасла мне жизнь, – прошептал он. – Если бы я остался стоять перед дверью, словил бы пять-шесть пуль, не меньше.

– На тебе был жилет, – попыталась успокоить его Лудивина.

– И что с того… Он мог попасть мне в горло, в бедренную артерию – и все.

Лудивина положила руку ему на голову:

– Получается, мы квиты?

Гильем поднял на нее глаза, но не смог улыбнуться.

– Он нас ждал, – едва слышно сказал Сеньон.

– Так это или не так, но он был готов. Он знал, что рано или поздно к нему придут.

– Ты все правильно поняла. Лоран Брак должен был найти доверенного человека, который и сделал всю самую грязную работу. И вот он, этот человек, догорает у нас на глазах.