Максим Шаттам - Зов пустоты

Исламские террористы лезут в эту брешь, расширяют ее с каждым терактом, роют яму, в которую в конце концов должен рухнуть весь мир. Это хорошо продуманный план: после каждого теракта все больше и больше чуть менее тонко чувствующих умов тычет в ислам пальцами, объединяется в группы, противопоставляющие друг другу две части общества. В результате мусульмане чувствуют себя все более и более изолированными, порицаемыми, все менее и менее свободными в рамках собственной веры. Подчас это приводит к исходу – или к священной войне. Вот он, план исламистов. В глубине души они знают, что никогда не выиграют войну в Ираке или в Сирии, что территории, подвластные ИГИЛ, рано или поздно придется оставить: но если все мировые государства начнут рвать друг друга на части, то умма вновь сплотится, обретет мудрое руководство, вооружится и установит халифат более или менее во всем мире.

Каждый несет ответственность. И мусульмане, которым нужно порвать с экстремизмом, исходящим от их религии, и все остальные жители Земли, которым нужно научиться уважать ислам, при условии, что тот, в свою очередь, станет уважительно относиться ко всем прочим религиям мира.

«Прекрасная утопия, чудная мечта о гармоничной жизни…» – с горькой иронией подумала Лудивина.

Она вдруг заметила, что Марк говорит по телефону. Он резко оборвал разговор и схватил ее за руку. Сжал ее. Слишком сильно.

Его зрачки блестели в свете неоновых ламп.

– Мы нашли главного, – очень тихо сказал он.

Конференц-зал здания ГУВБ в Леваллуа был как две капли воды похож на любой другой конференц-зал любого учреждения по соседству: длинный стол, экраны на стенах, холодный свет, полное отсутствие украшений.

Лудивина села рядом с Марком, напротив двух мужчин в брюках и рубашках, выглядевших так, словно они не спали уже дня три.

– Мы действовали следующим образом, – сразу же начал объяснять первый мужчина. – Нанесли на карту все точки, в которых засекали телефон Антони Бриссона. Его геолокация в хронологической последовательности.

Второй мужчина включил свой компьютер, и на экранах в зале появилась картинка. Программа демонстрировала карту Парижа и окрестностей во все более детальном масштабе, пока на экране наконец не остался только запад парижского региона. На экране стали появляться красные точки со стрелочками, указывающими перемещения, в углу мигали даты, часы и минуты.

– Вы видите, что большую часть времени он проводит в одном и том же довольно ограниченном районе, – продолжил первый агент, – у себя дома или у клиентов, которых ему удалось найти. Нас же интересовали отклонения от курса: случаи, когда он выезжал, обычно ненадолго, куда-либо за пределы своей зоны комфорта. Мы обнаружили несколько таких отклонений. Мы провели расследование и отбраковали большинство. Но одно отклонение показалось нам важным.

В этот момент черточки на экране соединили дом Бриссона с какой-то точкой в Париже. Красная точка пульсировала на месте примерно час, если судить по тайм-коду, после чего стрелочки повели Бриссона обратно домой.

– Он ездил на вокзал Сен-Лазар. Ну и что такого, скажете вы. Но, внимательно изучив распечатку его звонков, мы обнаружили, что в полдень того же дня, за шесть часов до поездки, он ответил на звонок с телефонного номера, привязанного к предоплаченной карточке, по которой был сделан, собственно, только этот самый звонок. Звонили откуда-то из района канала Сен-Мартен, в Париже.

При этих словах четверо следователей обменялись многозначительными взглядами. Таких совпадений не бывает. На подобные предосторожности мог пойти только явный параноик… или террорист.

– Мы с Луи раздобыли все записи с камер наблюдения на вокзале Сен-Лазар за тот день, когда там побывал Антони Бриссон. Железнодорожники хранят видеозаписи в течение двух недель: нам повезло, что мы так быстро ими заинтересовались, еще пара дней, и мы бы остались ни с чем. Мы просмотрели записи и нашли его.

– Он с кем-то встречался? – спросил Марк.

Компьютерщик кивнул, едва не лопаясь от гордости.

– Вот он, сходит со своего поезда.

На экранах появилось цветное изображение в хорошем разрешении. Плотная толпа заполнила платформы и недавно отремонтированный вестибюль вокзала Сен-Лазар. Картинка застыла, курсор мышки указал на худощавую фигуру.

Лудивина тут же узнала его. У нее бешено заколотилось сердце. Она сжала кулаки.

Включилась новая запись, сделанная в другой части вокзала, ближе к трехэтажному торговому центру по другую сторону от гигантского центрального вестибюля. На экране вновь появился Антони Бриссон: его выдал курсор мышки. Он шел в толпе, вертя головой по сторонам, словно кого-то искал, пока какой-то человек не подошел к нему и не повел к эскалатору, а от него прямо к витринам одного из магазинов торгового центра. На экране сменились изображения с трех камер, снятые под разным углом: одна из записей была сделана издалека, так что на ней вообще ничего нельзя было разобрать. Ни на одной из записей не было видно, как выглядит собеседник Бриссона: воротник пальто у него был поднят, кепка надвинута на голову, чтобы скрыть верхнюю часть лица.