Таррин Фишер - Все его жены

Со стаканчиками в руках мы встаем под навес и слушаем, как уличный музыкант играет на скрипке песню Лайонела Ричи. Неторопливо делая глотки, мы смотрим друг на друга почти со смущением, словно на первом свидании – наполненные эмоциями незнакомцы. Сегодня вечером между нами что-то переменилось, возникла какая-то новая химия. Думаю, она могла бы сопровождать нас всегда, если бы в браке нас было двое, а не четверо. Наша связь бы усилилась, а не истончилась.

Сет притягивает меня, и я приникаю к нему. Опустив голову ему на плечо, тихонько подпеваю песне. Он прижимает меня к себе так крепко, что когда звонит телефон, я ощущаю вибрацию. Сет, который обычно отключает мобильный, когда он со мной, ощупывает свободной рукой карман. Я отодвигаюсь от него, чтобы он мог достать аппарат, и делаю осторожный глоток сидра. Он обжигает нёбо. Я прижимаю кончик языка в обожженному месту и жду, станет ли Сет отвечать на звонок.

Сет достает телефон из кармана, не пытаясь спрятать от меня экран. Имя Реджины отображается на обоях – совместной фотографии его племянников и племянниц в костюмах на Хэллоуин. Прикусываю губу и отвожу взгляд с ощущением, что сделала что-то не так.

– Ты не против? – спрашивает он, показывая мне «Реджину». Я недоуменно моргаю. Он что, спрашивает разрешения принять вызов от другой жены?

Молча качаю головой, переводя взгляд обратно на скрипача, который теперь с явным удовольствием наигрывает песню Майли Сайрус.

– Привет, – говорит в Сет в трубку. – Да… Ты спрятала ее в арахисовое масло? Так она согласится… Хорошо, держи меня в курсе.

Он разговаривает с Реджиной прямо при мне. В меня словно вонзается острая металлическая игла. Ой, ой, ой.

Сет смущенно убирает телефон в карман.

– Наша собака, – объясняет он, с новым интересом наблюдая за скрипачом. – Старая и болеет. Она соглашается есть таблетки, только если спрятать их в арахисовом масле.

У Сета есть собака!

– А, – отзываюсь я. Чувствую себя глупой, бестактной. Пытаюсь вспомнить, находила ли я когда-нибудь на его одежде собачьи волосы.

– А что за собака?

Он улыбается своей кривой улыбкой.

– Шелти. Уже совсем старушка – проблемы с задними ногами. Несколько дней назад ей сделали операцию, и теперь она отказывается принимать таблетки.

Изумленно слушаю. Деталь его другой жизни, которую большинство сочли был незначительной, но я хочу знать больше. Собака. Какое-то время и мы думали о собаке, но жизнь в квартире казалась несправедливостью по отношению к животному, как и мое рабочее расписание.

– Как ее зовут? – осторожно спрашиваю я.

Я боюсь, что задаю слишком много вопросов, что он может закрыться или разозлиться на мою назойливость. Но он спокоен.

Выбрасывает пустой стаканчик в переполненное мусорное ведро и отвечает:

– Смидж. Имя придумала Реджина. Я бы предпочел нечто классическое, вроде Лэсси.

Он смеется над воспоминанием, а потом машет рукой малышу, который проезжает мимо нас в коляске. Я быстро отвожу взгляд. Я не могу смотреть детям в глаза.

– Ты никогда не называл ее имя.

Сет прячет руки в карманы и внимательно смотрит на меня.

– Да?

– Ага. А на прошлой неделе ты прислал мне сообщение, предназначенное одной из них…

Он отдергивает голову назад, и я вижу в его глазах растерянность.

– Что там было написано?

Я пристально вглядываюсь ему в лицо, не веря в притворство.

– Ты знаешь, что там было написано, Сет.

– Прости, малыш. Я не помню. Если так вышло, это была моя ошибка. И очень болезненная для тебя. Ты простишь меня?

Я сжимаю губы. Разве у меня есть другие варианты? Можно, конечно, устроить скандал и пообижаться еще несколько дней, но кому от этого будет лучше? Я киваю, заставляя себя улыбнуться.

– Пошли, – протягивает он мне руку. – Давай вернемся домой. Я уже продрог.

Позволяю ему обхватить мои пальцы, и вот вдруг мы уже бежим по улице. Придерживаю на голове шапку и пытаюсь не споткнуться о бордюр. Даже смеюсь, уворачиваясь от медленных фигур на тротуаре. Он оборачивается ко мне, я застенчиво улыбаюсь, и в животе бьют крыльями бабочки.

Мы целуемся, пока едем в лифте на наш этаж, хотя мы не одни – с нами поднимается женщина средних лет с трясущимся йорком. Она отодвигается как можно дальше от нас, вжимаясь в угол, словно мы заразные.

– Где ты был? – шепчу я Сету в губы.

– Я здесь. – Он тоже задыхается, его пальцы обхватывают меня сквозь толстый пуховик. Он расстегивает молнию, наполняя замкнутое пространство лифта неожиданно резким звуком.