Майкл Корита - Те, кто желает мне смерти [litres]

– Буду только рад. Хотя все равно… я просто чувствую, что нам нужно поговорить с ней напрямую. Понимаешь?

– Понимаю. Позволь мне донести это до нашего гида.

Джек откашлялся и заговорил скорбным голосом:

– Я полагаю, мы столкнулись с некоторым расхождением во взглядах, Итан. Хотя мы безусловно ценим ваше просвещенное мнение, вам все-таки придется предоставить моему брату и мне некоторую свободу действий. Мы исповедуем несколько иные подходы к поиску пропавших, чем те, к которым вы привыкли. Естественно, со временем мы придумаем, как в итоге сработаться. Но в данный момент всем нам придется пойти на ряд взаимных уступок, понимаете? Проявить хотя бы чуточку терпимости.

– Это ни к чему, – повторил Итан.

– Терпимости! – прошептал Джек, подталкивая его стволом пистолета.

Чтобы выйти из больницы, понадобилась лишь подпись Эллисон. Ей пришлось бессчетное множество раз услышать слова «риск» и «ответственность», постоянно кивать и повторять, что да, она все понимает, и вновь и вновь пытаться оставить в больничных бумагах свое имя – корявый, незнакомый автограф, кое-как накорябанный левой рукой.

Ей выдали с собой обезболивающие таблетки, но Эллисон пока не стала их принимать. Она точно не знала, насколько может усилиться боль, а ее всегда учили, как важно беречь патроны.

– Почему он не оставил вам способ связаться с ним? – спросила Джейми Беннетт, как только они вышли из больницы. – На Итана это не похоже.

Эллисон не понравилось, как она это произнесла – откуда ей знать хоть что-нибудь про Итана? – но спорить не стала. На него это действительно было не похоже.

– По-моему, он рассчитывал быстро управиться, – ответила она.

– Но не получилось.

– Нет.

Вместо «Шеви Тахо» Джейми на сей раз взяла напрокат «Тойоту 4-Раннер», но если иномарка и вызывала у нее меньшую склонность сбросить ее с дороги, чем произведение отечественного автопрома, то это не бросалось в глаза. Эллисон вытерпела три сжимающих живот, сжигающих шины виража на серпантинах, прежде чем сказать:

– Представьте, как Джейс будет себя чувствовать, когда его спасут и он вернется домой, если обнаружит, что его матери уже нет в живых.

– Что-что?

– Давайте помедленнее, Джейми. Помедленнее, черт побери!

– Простите. – В бледном свете приборной панели Эллисон увидела, как блондинка стиснула зубы. – Это просто из-за того, что я совершенно не знаю, что происходит. Он там совершенно один… или не один. Может, уже не один.

Произнесла она это так, что было ясно: имеются в виду отнюдь не спасатели.

– Итан найдет его, – сказала Эллисон, но эти слова прозвучали глухо. Она представляла ситуацию со своим мужем ничуть не лучше, чем сидящая рядом с ней женщина – ситуацию со своим сыном.

– Надеюсь.

– Мы вернем его вам.

– Он не будет рад меня видеть.

– Что?

Джейми одолела еще один «язык» серпантина – на сей раз немного спокойней, действительно помня про педаль тормоза, и выражение ее глаз было трудно прочитать в темноте.

– Вы уж поверьте, – произнесла она. – Он не будет рад. Где бы он ни был сейчас, что бы ни происходило, во всем он будет винить только меня. И будет прав. Это была моя идея. Такая глупая… Думать, что здесь он будет от них в безопасности? Я отослала его подальше и оставила одного, и я твердила ему, что он будет в полной безопасности.

– Гораздо важнее, что он вообще вас увидит. Вот этим давайте в данный момент и озаботимся.

– Хорошо.

Эллисон совершенно не представляла, что ей еще сказать. Ну что ты скажешь женщине, сына которой где-то в этих горах преследуют по пятам наемные убийцы, причем благодаря ей самой? Все, что приходило Эллисон на ум, прозвучало бы как пустые утешения. Интересно, подумала она, была бы какая-нибудь разница, если б она сама была матерью? Знала бы она тогда какой-то секретный код, были бы у нее нужные ключики, подходящие к нужным замкам? Бывали дни – обычно когда она прощалась с очередной группой подростков в конце лета, – когда ей очень хотелось, чтобы у нее самой был подобный опыт. Хотя она и верила в то, что они с Итаном решили много лет назад – им не нужно самим иметь детей, чтобы оказать влияние на детские жизни, – из года в год с ней случалось все то же самое.

А потом мальчики отправлялись по домам. И они опять оставались вдвоем, на много месяцев. Она не знала, что эта женщина сейчас чувствует, – не могла, и никогда и не узнает. И какая-то темная часть ее испытывала от этого облегчение.