Олег Рой: Дважды два выстрела

Но в целом, если забыть о бежевой кучке с зацепившимся за дверцу «щупальцем», — все чисто, все по местам. Аккуратистом был покойный, не вписывается в образ отчаявшегося пьянчужки.

Мог, впрочем, вычистить квартиру перед смертью. Навести порядок, перед тем как сводить счеты с жизнью — стремление довольно распространенное. Ну как же: придут чужие люди, станут разглядывать, оценивать, быть может, морщиться брезгливо. Нет уж, пусть все выглядит прилично. Хотя, казалось бы, мертвецу-то какая разница? Но желание выглядеть после смерти если не красиво, то хотя бы прилично — это да, это очень часто бывает.

— Кожные покровы… — размеренно продолжал Семен Семеныч.

— Из чего он стрелял-то? — перебила его Арина. — Вот из этого? — носком обтянутой синим бахилом кроссовки она показала на валявшийся возле буфета, прямо перед бежевой кучкой с протянутым вверх «щупальцем», маленький, блестящий черными гранями пистолет.

— А это, душа моя, пусть тебе баллистики скажут. Хотя я предполагаю, что именно так, раз выходного отверстия не наблюдается. Но вот залезем к нему в голову, отыщем пульку, — добродушно бормотал медик, — ты к ней гильзочку, что Зверев нашел, добавишь, и вместе с пистолетиком к баллистикам отнесешь, они тебе все в лучшем виде подтвердят.

— Что вы со мной, как с маленькой? — буркнула Арина почти обиженно, хотя Плюшкин так разговаривал со всеми. — В двух словах, что мы тут имеем? Точно самоубийство?

— Да откуда ж мне знать, лапушка? — медик развел обтянутые резиновыми перчатками ладони, даже пальцами пошевелил для убедительности. — Мое дело маленькое, состояние тела описать, а уж выводы делать — твоя работа.

— Ну Семен Семеныч, — протянула Арина жалобно, действительно, как выпрашивающий конфетку ребенок. — Мой опыт — и ваш, никакого ж сравнения. Вы, говорят, даже без аутопсии все насквозь видите. Вот просто на ваш взгляд, навскидку, что тут?

— Ну если только на взгляд… — Плюшкин повел круглым плечом, явно довольный комплиментом; как многие профессионалы, он был неравнодушен к похвалам. — Ну что не несчастный случай, это девяносто девять процентов. И убийство, душа моя, я, пожалуй, тоже исключил бы. Суицид, вот тебе мое «навскидку». Вся обстановка более чем типичная. Загрустил наш бывший коллега и стрельнул в себя. Сам то есть. Без никого. В том смысле, что драться он ни с кем не дрался, следов связывания нет, защитных ран тоже, следов борьбы или хотя бы чьего-то присутствия вокруг не наблюдается. Вон Лерыч пусть подтвердит.

Артем Зверев — криминалист, которого за отчество Валерьевич все звали попросту Лерыч, — сосредоточенно опылявший дактилоскопическим порошком распахнутую настежь балконную дверь, подтверждающе угукнул:

— Чистенько. Пальчики, насколько могу судить, только его, обстановка не нарушена. Бедненько, но аккуратненько. Хотя он, говорят, и пил изрядно, а вот порядок не как у алкаша.

— А он точно пил? — вырвалось у Арины.

— А это я тебе, душенька, после вскрытия скажу, — проворковал Плюшкин. — Посмотрю на печень и прочие субпродукты, сразу ясно будет — злоупотреблял ли наш Егор Степанович или как.

— Вы его знали?

— Кто ж его не знал, — отозвался вместо Плюшкина Артем. — Хороший был опер. Пока не уволили.

— За что его?

— Ну, официально-то сам рапорт подал, но по сути выдавили, конечно. А за что… во-первых, возраст у него уже был вполне пенсионный, сама видишь. Во-вторых, упрямый. Вот и… Хотя по официальной опять же версии — за злоупотребление горячительными напитками в рабочее время. Раз — выговор, два — выговор, и давай на выход, все как обычно. Ха! Прицепиться-то к любому можно. Покажи мне опера, который не употребляет. Но чтоб чрезмерно… нет, это не про Степаныча. Раньше по крайней мере. Как там после увольнения было, кто ж его знает, — Лерыч пожал плечами, продолжая обрабатывать балконную дверь. — Но бутылок я под кухонной раковиной всего четыре штуки нашел. Одну водочную, старую, три из-под пива, довольно свежие. Если и пил, то тару выносил регулярно. Я ж говорю, непохоже, чтоб опустился мужик. Жил явно один, а в доме порядок.

Ага, отметила про себя Арина, Молодцова о причинах шубинского увольнения можно не расспрашивать.

— Порядок-то порядок, но как насчет вот этого? — так же, носком кроссовки, она показала на ту самую бежевую кучку, в которой, вглядевшись, опознала скомканные подтяжки, одна из которых и изображала «щупальце».

— Вершина, тебе чего, работы не хватает? Чего к подтяжкам прицепилась? Мало ли, — Зверев пожал плечами. — Лежали на краю, свешивались, пистолетом отброшенным их зацепило, вот они и свалились.