Сэнди Джонс - Другая женщина

– Ты готова? – позвал Адам. Он спускался вниз, держа в руке шапку и перчатки.

От ошеломления я не могла отреагировать сразу же, и за меня ответила Памми. Судя по всему, она отлично умела это делать.

– Да, она здесь. Отправляйтесь, приятной прогулки. Заварю свежий чай к вашему возвращению.

Я потуже обвязалась шарфом, пряча под ним рот, чтобы из него случайно не вырвались мои мысли.

– Извини насчет всего этого, – произнес Адам, хватая меня за руку. Мы шли по слабо освещенной дороге.

Я почувствовала облегчение. Значит, я не схожу с ума. Значит, он тоже заметил.

– Да, я понимаю, расклад не идеальный, но это все-таки ее дом, – продолжал он.

Я остановилась как вкопанная посреди улицы. И повернулась к нему:

– И все? Это все, за что ты хотел извиниться?

– А что такое? Я знаю, это досадно, но это же всего на одну ночь, а утром мы встанем и пораньше уедем. Хочу тебя привезти обратно ко мне.

Он подошел поближе, его губы коснулись моих, но я вся напряглась и повернула голову в сторону.

– Да что с тобой такое? – Его тон изменился.

– Ты этого не понимаешь, да? – спросила я громче, чем намеревалась. – Ты совершенно этого не видишь.

– О чем ты вообще? Чего я не вижу?

Я снова повернулась к нему и чуть не рассмеялась:

– Ты все блуждаешь в своем уютном мирке и не позволяешь, чтобы тебя что-нибудь беспокоило и донимало. Открой глаза и убедись: на самом деле жизнь не такая . И всякий раз, когда ты суешь голову в песок, как страус, и стараешься не слышать никаких посторонних звуков, я остаюсь терпеть всю эту пакость.

– Ты что, серьезно? – Казалось, сейчас он повернет обратно к дому.

– А ты не в состоянии увидеть, что тут происходит? – закричала я. – Увидеть, что она пытается сделать?

– Кто? Что?

– Я заранее сказала твоей матери, что я просто попью с вами чаю, а она обрушила на меня целый рождественский обед. Я заранее сказала ей, что собираюсь переночевать здесь, и она заверила меня, что это нормально. Да я бы никогда не приехала, если бы знала…

– Если бы знала что? – Ноздри у него слегка раздувались. – В нашем доме «чай» означает обед. И потом, ты абсолютно уверена, что она тогда разрешила тебе переночевать здесь со мной? Потому что за все время она позволила это сделать только одной девушке. С которой мы были вместе два года. А мы с тобой сколько вместе? Два месяца?

Казалось, он ударил меня куда-то в грудь. Такое действие произвели его слова.

– На самом деле три, – бросила я.

Он раздраженно всплеснул руками и развернулся, чтобы пойти обратно.

Спрашивала ли она меня по телефону, собираюсь ли я остаться? Ответила ли я ей, что собираюсь? Я совершенно точно не говорила ей, что планирую переночевать в гостинице. Может, она предполагала, что я имею это в виду? Мысли у меня путались.

Адам удалялся, и я мысленно промотала пленку вперед, представляя, как он прошествует обратно в дом Памми, а через двадцать секунд явлюсь я, в самом жалком виде. Я не могла позволить, чтобы такое случилось.

И тогда я заплакала. Самыми настоящими слезами разочарования и злости. Вы только поглядите на меня. Что я вообще делаю? Строю из беззащитной старушки какую-то монструозную мамашу. Просто безумие. Я – безумная.

– Прости, – пролепетала я. И он остановился, развернулся, пошел обратно ко мне. К тому месту, где я стояла, – всхлипывающая дурочка посреди дороги.

– Да что такое, Эм?

Он обнял меня, притянул к себе. Я чувствовала тепло его дыхания у себя на макушке. Грудь у меня тяжело поднималась и опускалась.

– Все нормально. Все со мной в порядке, – ответила я вяло. – Не знаю, что на меня нашло.

– Ты переживала из-за того, что скоро опять на работу? – мягко спросил он.

Я кивнула. И соврала:

– Да, наверное, это все стресс.

Мне хотелось сказать ему, что меня в действительности расстроило. Я не хотела, чтобы мы что-то скрывали друг от друга. Но что мне оставалось делать? Сказать: «По-моему, твоя мать – мстительная ведьма»? Это прозвучало бы смехотворно. И потом, где подтверждение этой теории? Ее избирательная память, ее склонность перекармливать гостей? Нет уж, решила я. Все мои суждения насчет его матушки, о том, что она полоумная, и обо всем прочем мне следует держать при себе. Пока.

Я намеревалась какое-то время не попадаться Памми на глаза, чтобы успокоиться и как следует обдумать ее странное поведение. В конце концов, я была уверена, что передо мной просто мать, которая печется о благополучии сына. Если я и дальше буду так думать, я могу начать понимать ее. Но через три недели после Рождества, за два дня до моего дня рождения, она позвонила Адаму спросить, может ли она где-нибудь отметить этот праздник вместе с нами.