Арнольд Беннет - Отель «Гранд Вавилон»

Он пожал плечами и указал наверх.

— Говорят, что где-то наверху.

Нелла почти выбежала из комнаты. То, как она прервала беседу между Жюлем и Теодором Рэксоулом, уже известно. Спускаясь по лестнице вместе с отцом, она вновь сказала:

— Князь Эуген умирает… Но я думаю, что ты можешь спасти его.

— Я? — удивился Теодор.

— Да, — повторила она убежденно. — Я скажу тебе, как ты можешь помочь, и ты должен это сделать.

Спустившись вместе с отцом с верхнего этажа по лестнице — лифты еще не работали, она вошла в свою комнату и заперла дверь.

— Что все это значит? — спросил Рэксоул, слегка заинтригованный, но скорее встревоженный ее чрезвычайной серьезностью.

— Папочка, — начала девушка, — ты очень богат, не так ли?

Она беспокойно и робко улыбнулась. Он не мог припомнить, чтобы видел у нее когда-нибудь прежде такое выражение лица, и хотел было шутливо ответить, но сдержался.

— Да, — сказал он, — я богат. Ты должна была бы уже знать это.

— Как скоро ты можешь превратить в наличные миллион фунтов?

— Миллион — чего? — вскричал он. Даже его поразило ее спокойное отношение к столь гигантской сумме. — К чему ты клонишь?

— Миллион фунтов, я сказала. Это, так сказать, пять миллионов долларов. За какое время ты сможешь собрать столько?

— Это займет примерно месяц, — ответил он, — если я буду делать это достаточно аккуратно. Я должен буду высвобождать их постепенно, не пугая Уолл-стрит и прочие места. Но для этого потребуются некоторые уловки.

— Бесполезно! — воскликнула она. — А ты не сможешь сделать это быстрее, если напрячься?

— Если я напрягусь, то смогу устроить это в течение недели, но потеряю на этом деле.

— А не можешь ли ты, — настаивала она, — не можешь ли ты прямо сегодня утром взять и как-нибудь добыть миллион, если речь идет о жизни и смерти?

Он поколебался.

— Послушай, Нелла, — .сказал он, — что у тебя на уме?

— Только ответь на мой вопрос, папочка, и попробуй не считать меня совершенным лунатиком.

— Я предполагаю, что даже здесь, в Лондоне, смогу достать миллион нынче же утром. Но это будет стоить мне хорошеньких денег. Это может стоить мне тысяч пятьдесят фунтов и вызвать чертовское недоразумение в Нью-Йорке, что-то вроде большого всеобщего резкого падения цен на мои акции.

— А разве в Нью-Йорке что-нибудь об этом узнают?

— Узнают ли об этом что-нибудь в Нью-Йорке? — повторил он. — Моя девочка, когда кто-нибудь берет взаймы миллион соверенов, об этом знает весь мир. Ты рассчитываешь, что я могу прийти к управляющему Английским банком и сказать: «Послушайте, ссудите Теодору Рэксоулу миллион на несколько недель».

— Но ты все-таки можешь достать его? — спросила она опять.

— Если в Лондоне найдется миллион, я думаю, что смогу получить его, — ответил он.

— Ну, папочка, — она обняла его за шею, — пойди, пожалуйста, и достань его. Понимаешь? Это для меня. Я никогда прежде не просила тебя о чем-нибудь по-настоящему серьезном. Но теперь прошу. Мне это нужно позарез.

Он посмотрел на нее.

— Я присуждаю тебе награду, — сказал он наконец. — Ты ее заслуживаешь за колоссальное и непоколебимое хладнокровие. А теперь ты должна мне сказать, что на самом деле скрывается за всей этой болтовней. Что случилось?

— Это нужно князю Эугену, — начала она, запинаясь, после некоторого колебания. — Он погибнет, если не сможет достать миллион, чтобы заплатить свои долги. Он смертельно влюблен в одну принцессу и из-за долгов не может на ней жениться. Не разрешают ее родители. Он должен был получить деньги у Самсона Леви, но встретился с ним слишком поздно… из-за Жюля.

— Я знаю об этом, и, возможно, побольше тебя. Но я не понимаю, какое отношение все это имеет к тебе или ко мне.

— Дело вот в чем, папочка, — продолжала Нелла. — Он в такой меланхолии, что попытался совершить самоубийство… Да, настоящее самоубийство. Прошлой ночью он принял опий. Яд его сразу не убил, но сейчас он очень слаб и говорит, что собирается умереть. И я вправду уверена, что он умрет. Если ты сможешь достать для него этот миллион, то спасешь его жизнь.

Любая из перечисленных Неллой новостей была для Рэксоула неожиданностью, решительно приводящей в замешательство, но он довольно хорошо скрыл свои чувства.

— У меня нет ни малейшего желания спасать его жизнь, Нелла. Не скажу, чтобы я слишком уважал твоего князя Эугена. Я сделал что мог для него, но только затем, чтобы досмотреть игру до конца, и потому, что терпеть не могу заговоры и тайные убийства. А если он хочет убить себя — это совершенно другое дело. Я могу только сказать: позвольте ему это сделать. Кто виноват в том, что он оказался в долгах, которые тянут на миллион фунтов? Он должен благодарить за это только самого себя и свои собственные привычки. Полагаю, если случится так, что он покончит с собой, то позенский трон перейдет к князю Эриберту. И это будет хорошо! Эриберт стоит двадцати таких племянников.