Франк Тилье - Иллюзия смерти [litres]

Ганель отрабатывал последние детали рукоятки серебряного ножа. Когда он закончил свое творение, отпер наконец дверь своей мастерской. Он очень редко выходил оттуда в последнее время и, несмотря на попытки Ариадны узнать, что же произошло и почему он молчит, не проронил ни слова.

Однако то, что она увидела, войдя туда в этот раз, глубоко ее потрясло. Что случилось с человеком, с которым она была связана? Какая бездна поглотила его? Все здесь являло собой хаос и разрушение. От мастерской несло смертью, и ей казалось, что она не может этому помешать.

– Господи, Ганель, объясни мне! Объясни, что происходит!

Но Ганель молчал, даже не смотрел на нее. Он надел куртку и ушел, оставив ее среди этого собрания ужасов. Ариадна медленно сделала несколько шагов вперед. Неужели Ганель что-то заподозрил? Запах горячего воска, расплавленного металла теперь сменился затхлым запахом, шедшим от открытых консервных банок, сваленных в углу.

Ее взгляд привлекло что-то блестящее. Она подошла и увидела на куске льняной ткани поделку изумительной красоты. Нож с рукояткой, выполненной по слепку позвонков змеи, и лезвием из дамасской стали – в нем одном воплотилась вся гениальность Ганеля. Предмет, несущий смерть, но при этом излучающий жизнь и свет.

Щелкали фотокамеры. Весь Париж собрался на вернисаже де Галуа, пришедшие толпились перед вазами, для создания которых было достаточно одного лишь голоса. В центре свободного пространства, рядом с принтером, теперь возлегал ослепительный нож из дамасской стали, казалось бы не имеющий отношения к происходящему. Но Галуа любил преступать границы и нарушать правила.

– Главное – точность и труд, – объяснял он обступившим его посетителям. – Все идеи находятся внутри лабиринта, коим является наш ум. Время от времени одной из идей удается последовать за нитью Ариадны, которая поведет ее к выходу.

Через очки он смотрел на отражение Ариадны в одном из зеркал. Она скромно держалась в тени, лицо ее оставалось непроницаемым. Он приветственно помахал ей рукой, она быстро кивнула, повернулась и исчезла из виду.

Она тоже прятала глаза за стеклами черных очков. Она плакала…

Рассказ Ганеля все больше озадачивал Элали. Казалось, он говорил искренне, но очень часто долго раздумывал, возвращался в прошлое, путался в каких-то подробностях, в хронологии, ссылаясь на пресловутые провалы в памяти. Он не только сильно потел, но и бледнел буквально на глазах.

– Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

– Так, как может чувствовать себя человек, совершивший убийство.

Она указала на пакет с ножом:

– Когда вы создавали этот предмет, вы знали, что ваша жена расскажет о нем Галуа, а тот скопирует его и выставит в качестве экспоната, который принесет ему успех. Зачем вы так поступили?

– Скопировав мой нож, он создал орудие собственной смерти; еще сам того не зная, он уже убивал себя. Мне это показалось красивым. И он прекрасно понял мой замысел, когда я воткнул этот нож ему в печень.

– А как вы можете объяснить, что он воспроизвел такой же в точности нож?

– Не знаю. Я всегда моделирую свои предметы по рисункам, полученным с помощью компьютерной графики. Думаю, Ариадна сделала копии моих оригиналов и отнесла Галуа.

Элали не терпелось услышать версию Ариадны Тодане. В какую двойную игру та играла? У лейтенанта возникло подозрение, что что-то от нее ускользает, но что именно? Она перешла в наступление и пододвинула Ганелю фотографии так называемого места преступления:

– Вот эти вазы в спальне Галуа – они деформированные, кривые… Ничего общего с вазами из буклета выставки. Из того, что вы мне рассказали, у меня складывается впечатление, что они ближе к вашим работам, чем к его.

Ганель взял фотографию и долго смотрел на нее.

– У вас правильное впечатление. Когда я его истязал, я записал его крики, потом пошел к нему в мастерскую, пока он еще лежал привязанный к кровати. Запустил вазы в печать. Все заняло меньше двадцати минут. Я хотел, чтобы… эти предметы стали зрителями, свидетелями его страданий. Галуа наблюдал, как лезвие сотни раз входит в него, отражаясь в зеркалах, он не мог пропустить собственную смерть. Он должен был смотреть ей прямо в лицо.

В кабинет постучали, и показалась голова Эрве. Он знаком попросил Элали выйти к нему. В коридоре он протянул ей нож из Дворца Токио:

– Вот он. Куратор выставки, Патрик Лонне, пришел в ужас, когда я объяснил ему, зачем пришел…

Элали внимательно рассмотрела предмет. Повертела его со всех сторон.