Сергей Майдуков - Остров убийц

— Бумаги за козырьком от солнца, — повторил Артем. — Тачка твоя. Доволен? Больше у меня ничего нет. Могу быть свободен?

— Да, — обронил следователь. — Пока. Где «Ровер»?

— За кинотеатром строительный супермаркет, знаешь?

— Ну?

— Там стоянка. Машина в дальнем конце стоит.

— В дальнем от чего? — нетерпеливо спросил Купельник.

— От въезда, — сказал Артем. — Не ошибешься. Номер продиктовать?

— Я знаю номер.

— Тогда иди и возьми.

Не подозревая о том, Артем почти дословно повторил крылатую фразу спартанского царя Леонида, ответившего так на предложение Ксеркса сложить оружие и сдать Фермопилы.

Прежде чем отправиться на поиски стоянки, Купельник прицелился пальцем в грудь Артема.

— Я тебя найду, если что. И ты пожалеешь, что на свет родился.

— Давно уже жалею, — произнес Артем без улыбки. — Но жизнь на потом не отложишь.

— Ладно, ладно, нечего тут философию разводить.

Спрятав брелок, Купельник быстро пошел через площадь. Немного подождав, Артем купил себе рожок ванильного мороженого и отправился в обход кинотеатра. Взрыв застал его на середине пути. Грянуло не меньше десятка сирен одновременно. Когда Артем вместе с другими любопытными добрался до стоянки, там рвануло вторично, и «Лендровер» заполыхал, как факел. Рядом валялось и смрадно дымилось то, что еще совсем недавно являлось следователем Купельником.

— Не повезло мужику, — констатировали рядом. — Жалко.

Артем втянул в себя скользкий кусок мороженого и сказал:

— Машину жалко.

Когда подъехали пожарные, он похрустел вафельным стаканчиком, сунул руки в карманы и пошел прочь.

Дом, в котором жили Ивлевы, чем-то напоминал океанский лайнер, затесавшийся среди обшарпанных буксиров с баркасами. В нем было двадцать пять этажей, тогда как вокруг торчали только панельные девятиэтажки вперемешку с хрущевками. Квартира Ивлевых находилась на самом верху. Из окна Лили открывались отличные виды на закаты, к которым она, впрочем, привыкла настолько, что совсем не замечала. Одетая в старый халат с васильками и розочками, она переписывалась в Вайбере с Алисой Щукиной, зарегистрированной под своей школьной кличкой Щука.

«Да брось, — писала Щука, — не мог Сашка. Он не такой».

«Такой», — напечатала Лиля.

«Один раз было? Или?»

«Это меняет дело?»

«Я бы с ним разок тоже не отказалась».

«Ну и трахайся с этим мудаком», — написала Лиля, сердито нажимая на клавиши.

В комнату заглянула мать, насупленная с того самого утра, когда Лиля заявилась домой с засосом на шее, все еще хмельная и перепачканная зеленым травяным соком.

— Есть иди, — сказала мать.

Лиля поспешно выключила мобильник и свесила ноги с кровати.

— Сейчас.

— Пойдем, пойдем. Остывает.

Похоже, мать начала смягчаться. В первые дни после выпускного вечера она вообще не разговаривала с Лилей и не звала ее ни завтракать, ни обедать, ни ужинать. Недели две назад произошли перемены к лучшему, но общение сводилось к коротким фразам приказного порядка. Этим вечером ее тон сделался почти как прежде.

Лиля сунула ноги в тапочки с помпонами и поспешила мыть руки. Перед тем как войти в кухню и предстать перед отцом, она посмотрелась в зеркало над умывальником и убрала влажными пальцами пряди, выбившиеся из прически. Отец не любил, когда волосы падали Лиле на лицо. Он был отставник, бывший полковник ВДВ. Когда сердился, на щеках набухали желваки, с грецкий орех каждый.

Стоило больших трудов убедить родителей в том, что ничего страшного той ночью не приключилось. Лиля даже представить боялась, что было бы, узнай они правду. Про ликер в парке, про марихуану, про то, что их дочь блевала в кустах голая, как последняя шлюха. Саше Беляеву отец бы точно голову оторвал. В принципе, это было бы справедливо, но тогда не избежать огласки, а Лиле вовсе не хотелось фигурировать в сплетнях подобного рода. Кроме того, после Сашка отец взялся бы за нее, а он становился совершенно невменяемым, когда у него падала планка. Он так и говорил потом матери, слезливо мигающей подбитым глазом: «Извини, Катюша, планка упала». Только синяки и шишки от этого волшебным образом не исчезали.

Усевшись рядом с отцом, Лиля взяла вилку и, опустив ресницы, принялась наматывать на вилку тонюсенькие спагетти, политые томатным соусом с жареным луком. Мяса, как обычно, было гораздо меньше, чем лука, который Ивлевы-старшие потребляли в чудовищных количествах и с неослабевающим аппетитом.