Риа Фрай - Не ее дочь [litres]

По завещанию домик отошел к Итану, а это значило, что он может делать с ним, что захочет, что мы захотим. Но вместо этого Итан обращался с домом как с реликвией, не желал, чтобы потускнело хоть одно воспоминание, не снял ни одну фотографию и не пытался даже чинить мебель.

После смерти Билла я чувствовала, будто вторгаюсь в музей. Итан огрызался, если я роняла что-нибудь на ковер или оставляла грязное полотенце на стиральной машине. Прежняя легкость улетучилась, разговоры наполнились сарказмом.

Поездки на выходные стали короче, счастливые моменты более редкими, вдохновение иссякло. Но я по-прежнему любила Бозмен и то, что он олицетворял. Любила озеро Фейри, крепкий кофе и память о Билле, сочащуюся из каждой комнаты и истории Бозмена. Я хранила существование домика в тайниках своей души, надеясь однажды вернуться сюда с Итаном.

Мы пробыли в дороге почти двенадцать часов, когда под грязной резиной шин знакомо захрустели листья и гравий. Я любила этот звук – он означал, что поездка длиной в целый день закончена. По выходным дед Итана освобождал для нас домик, и под пологом деревьев я бросала Итану туманную улыбку, наши губы и зубы сталкивались, и мы срывали с себя одежду, часто даже не успев отпереть дверь.

Четыре часа назад я отключила сотовый. Я больше не могла позвонить никому из знакомых. Сейчас уже наверняка объявлена тревога и начаты поиски. Я не сомневалась, что сообщение появится в соседних городах, соцсетях и в выпусках новостей, и ему будут уделять не меньше внимания, чем какой-нибудь избирательной кампании. Эмма – ребенок из приличного района. Я знала, как это происходит – определенные дети всегда получают больше внимания. И власти сделают все возможное, чтобы ее найти.

Руки плясали по рулю. Раньше каждый раз, когда на телефон приходили сообщения о пропавшем ребенке или в новостях мелькала история о похищении, я с отвращением пролистывала их, благодаря Бога, что у меня нет детей и не придется волноваться по поводу их исчезновения. Я слышала невероятные истории о том, как дети исчезали из тележки в супермаркете, из машины или из спальни посреди ночи. Как странно и страшно – быть ребенком.

Я перебирала воспоминания о собственном детстве, все возможные случаи, когда меня могли похитить. И как я доверяла окружающим, и доверял мой папа, как я оставалась дома после школы, а сделав уроки, шла гулять, обходя квартал за кварталом, ныряя в неряшливые задние дворы с трехногими собаками и жутковатыми хозяевами в шезлонгах.

Я посмотрела на Эмму в зеркале заднего вида: ее грудь поднималась и опускалась под ремнями новехонького детского кресла с высокой спинкой. Пришлось четырежды перечитать инструкцию и дважды проверить, что оно установлено правильно. Друзья Брэда недавно потеряли четырехлетнего малыша, когда сзади в них врезался джип. Все ушли на своих двоих, кроме мальчика, который погиб мгновенно из-за неправильно установленного детского кресла. Что я буду делать, если что-то случится с Эммой, пока я за ней присматриваю?

Я выключила фары, теперь уже хватало утреннего света, хотя деревья по обочинам отбрасывали на нас тень. Тишина прервалась негромким храпом Эммы. По спине пробежали мурашки тревоги. А детский храп – это нормально? А если у нее какое-то еще не обнаруженное заболевание? Если ей нужны лекарства? А если у нее случится приступ и мне придется везти ее в больницу?

Я вышла из машины и поморщилась, когда с силой хлопнула дверью, но Эмма не пошевелилась. После похода в «Уолмарт» мы ехали всю ночь, всего с одной остановкой в туалете обветшалой заправки. Большую часть поездки Эмма проспала, и я осталась наедине с тревожными мыслями.

Я подбежала к двери гаража и пошарила пальцами в земле, пока не нашла коробку с ключами. Я открыла ее и наконец-то обрела спокойствие. Даже грибок в гараже было радостно увидеть вновь. Сколько раз мы проходили через этот гараж, нагруженные дешевыми ингредиентами для пиццы и печеньем, а потом устраивали пирушку у камина.

Я пересекла опрятный гараж и отперла внутреннюю дверь. Прихожая ничуть не изменилась. Тускло-желтый линолеум стерся от времени и многочисленных ног. Я завернула за угол и наступила на ковровое покрытие, изображающее дощатый пол. Я представляла, как в восьмидесятые дед Итана кладет это покрытие, считая его удачной находкой, потому что выглядит оно как дерево, но это же ковер! И от этих мыслей щемило сердце. Каким чудесным человеком он был. Я скучала по настольным играм и другим нашим занятиям во время долгих визитов. Как он расспрашивал меня о городской жизни. Как всегда присоединялся за кофе и ломал голову над моей последней электронной книгой.