Екатерина Горбунова - Конец игры [СИ]

Весело. Особенно с учётом того, что на Эмберли математик посматривал как-то уж чересчур подозрительно, словно имел к ней личные претензии. Но, вероятно, и в самом деле имел ‒ она же частенько пропускала его занятия.

Хотелось надеяться, у Эмберли достаточно знаний, чтобы написать хотя бы на «D» ‒ чисто визуально задания не выглядели такими уж страшными, ‒ потому что сидеть на дополнительных занятиях ей совсем не хотелось. Её и так сегодня ожидает визит к найденному мамашей «крутому» психотерапевту, а она поклялась обязательно сходить, да и сама считает, что ей это не помешает. Она действительно устала от навязчивых мыслей, от бесконечных подозрений, от гнетущего чувства вины в том, в чём не слишком уж виновата, а ещё от ощущения, что за ней кто-то постоянно наблюдает.

Сразу после школы Эмберли двинула по адресу, нацарапанному мелкими буквами на выданной мамашей бумажке, отыскала дом ‒ самое обычное здание, в котором помещения сдавались под мелкие конторы и офисы, ‒ поднялась на нужный этаж и остановилась перед дверью с временной вывеской: «Психологическая консультация. Доктор Нейтан Макфарлан». Звучало слишком уж пафосно, а за пафосом, как известно, частенько прячется лживое или неприглядное нутро.

«Доктор Макфарлан», ‒ сдвинув брови и гордо задрав подбородок, повторила Эмберли беззвучно. Потом встряхнулась, решительно постучала и вошла, но в ту же секунду чуть не выскочила обратно.

Мужчина, сидевший в кресле и подавшийся ей навстречу, оказался тем самым типом, который пялился на Эмберли несколько дней назад из крутого кроссовера. И глаза у него оказались действительно синими… Но какого чёрта!

Девушка шагнула назад.

‒ Подожди! ‒ воскликнул Макфарлан и принялся объяснять торопливо: ‒ Да, это я был возле вашего дома. Но я просто хотел встретиться с твоей мамой.

‒ Зачем? ‒ Эмберли настороженно прищурилась, но отступать не перестала.

‒ Мы с ней давно знакомы. Учились в одной школе.

Его слова походили на правду, да и сам он не казался сейчас ни подозрительным, ни тем более опасным. Выглядел соответствующе профессиональному мозгокопателю: отглаженный костюмчик, галстучек в тон рубашки, доброжелательный взгляд. «Учились в одной школе» ‒ и это весьма легко представляется. Он и Таня. Н-да!

Вывод напрашивался сам, и девушка едва сдержалась, чтобы не выдать с сарказмом: «Так это не вы, случаем, заделали ей ребёночка на заднем сидении своей машины?» Но ведь если бы это было так, тогда бы получалось, что она лицом к лицу встретилась со своим отцом? Ну, не-ет! К подобным открытиям Эмберли не готова. Да и быть такого не может!

И она спросила совсем о другом:

‒ И что же вам наплела обо мне мама?

‒ Она беспокоится. Говорит, что ты, то перевозбуждена, то словно находишься в другом измерении: не помнишь, где недавно была, тревожишься без видимых причин. Она считает, что это из-за последнего года обучения в школе.

Отлично. Этой версии и стоит придерживаться.

Эмберли присела в кресло, выбрав его между пуфиком, жестким стулом и диваном. А Макфарлан притянул к себе стул и уселся напротив, не взяв ни блокнота для записей, ни диктофона. Мисс Хетчет никогда не обходилась без этих предметов. Что ж, может у мужчины память хорошая?

Девушка молча уставилась на невидимую точку на переносице психотерапевта, чтобы избежать взгляда глаза в глаза, и скупо рассказала, что планирует поступить в колледж, что ею уже получен положительный ответ, но поскольку денег у матери нет, приходится находить подработку. Но чем именно она занимается, Эмберли не уточнила.

Всё это время Макфарлан в основном молчал: не перебивал, не вставлял советов, не давал оценок, как это делала мисс Хетчет. Он лишь изредка бросал «Понимаю» и посматривал с интересом, словно вглядывался в картину, например, в «Джоконду», пытаясь разгадать ее секрет.

Забавно. Но зато сразу понятно, что собеседник слушает, а не находится в своих мыслях. Ещё пару раз Эмберли заметила, что Макфарлан принимает ту же позу, что и она. Странное, чарующее ощущение. И впечатления совсем иные, не как от разговоров со школьным психологом — не хочется снисходительно фыркнуть и быстрее убраться из кабинета, сетуя на пустую трату времени.

Раскрывать ему все свои секреты Эмберли, конечно, не собиралась, но выдать часть правды за полную правду — почему бы и нет? А если добавить мелких деталей, можно создать впечатление, что она весьма откровенна и не пытается ничего скрывать. И Эмберли, нацепив на лицо самое искреннее, по её мнению, выражение, легко поведала о том, что в последнее время нередко чувствует себя разбитой даже после полноценного сна — это правда. Что приступ паники, так перепугавший мать, просто последствие одного случая в школе — вот это уже не совсем правда. А под конец вывалила на Макфарлана случай с Иззи Пруиттом и обман Саванны Барлоу, утаив только про надпись на лбу.