Евгения Кретова - Круиз на поражение [СИ litres]

У него горячие, живые ладони. Мягкие. Заботливые. Они скользнули выше, по спине, ласково привлекли к себе.

Уткнулся лицом в ее живот, а она растерянно развела руки, не зная, что делать дальше.

Руки Степана обнимали трепетно, нежно, дыхание рвалось от каждого касания. Тихо выдохнув, она выскользнула из его рук, опустилась на колени перед ним. Обхватив его лицо, заглянула в глаза, еще более темные в ночи, еще более неспокойные и бездонные, чем всегда.

– Я хочу быть с тобой. Сейчас. Всегда, – коснулась губами его губ, прошептала: – Хочу чувствовать рядом с тобой, как расправляются за спиной крылья. Хочу идти за твоей мечтой. Даже если завтра все рухнет, и от нее останутся лишь головешки.

Он бережно обхватил ее затылок, обнял за плечи. Ловил лихорадочный блеск в ее глазах. Знал, чувствовал, какое сокровище она ему доверила – свою отравленную душу.

И он был нежен как никогда. Отодвинулись в пустоту тревоги последних дней, страх. Только она в его руках, сомневающаяся и пугливая, как лесная нимфа. Она закрывала глаза, вздрагивала от прикосновений, прислушиваясь к его ласкам, слепо следовала за ними. А он мечтал увидеть неспокойную глубину в ее глазах.

Склонившись ближе, прошептал:

– Открой глаза. Твои крылья у нас одни на двоих.

Он целовал ее шею, грудь, вдыхал отзывчивое тепло. С каждым движением все более смелое и родное. Она изгибалась ему навстречу, беззаветно, исступленно, будто падая в пустоту. Или паря над ней.

Розовый луч восходящего солнца коснулся занавесок, проник в каюту. С любопытством скользнул по ковру, замерев на мгновение на краю измятой постели. Ангелина поймала его тепло, радостно подхватила, растворяясь в неслыханном, первобытном счастье.

Сладкая легкость растекалась по венам, просачивалась сквозь пальцы и обжигая, обещая наслаждение.

Она порывисто вздохнула, не в силах больше бояться. «Вчера» там и останется.

Она чувствовала, как за плечами раскрываются огромные крылья.

Для нее. Для него.

Одни на двоих.

И распахнула глаза.

Он осторожно спускался, по узкой и крутой лестнице, пролет за пролетом, на нижнюю палубу. Здесь было все проще и демократичнее, чем на верхних палубах. Белые стены без барельефов и хрустальных бра, примитивно-синее покрытие. Подошел к каюте. Постучал.

– Все в силе? – спросил, не входя в тесную каюту.

– Да. Я здесь как крыса сижу, – злой голос в ответ.

Пришедший усмехнулся:

– А тебя на курорт никто не приглашал. Ты какого беса шатался по лайнеру? Сказано же было – не высовываться.

Его собеседник тяжело облокотился на стену, посмотрел тяжело:

– Я хочу видеть ее…

Мужчина усмехнулся. Развернулся и направился прочь, но обернулся:

– Увидишь. Завтра и увидишь.

Мария Стафф просматривала каталог, когда в ее апартаменты зашел Дидье Лапен.

– Ты обещаешь, что завтра этот цирк закончится?

Мария посмотрела на него с издевкой:

– Так печешься о своем месте?

Кутюрье зло чертыхнулся:

– И мне, и тебе известно с самого начала, чем все это закончится…

– И чем по-твоему?

Лапен невозмутимо пожал плечами:

– Ты выберешь этого сопляка Марроне.

– Но ведь тебе нравится, как он работает. Это твоя идея пригласить его в качестве стажера.

– Вот именно. Пригласить. А не устраивать шоу, – мужчина встал, нервно прошелся по каюте.

Мария отложила каталог на столик, помассировала виски:

– Одно другому совершенно не мешает. Потом еще спасибо будешь говорить…

Кутюрье с сомнением посмотрел на нее. Вернулся на свое место:

– Мария. Скажи мне, наша договоренность все еще в силе? – он смотрел пристально, нервничал.

«Мелочный, слабохарактерный альфонс», – отметила про себя Мария и улыбнулась.

– Твоему месту ничего не угрожает, – если ты об этом.

От ее улыбки Дидье Лапена прошибло холодным потом. Он боялся этой женщины. Боялся ее прошлого. Такие идут по костям, не обращая внимания на их хруст. У таких как она единственный принцип – принцип сильнейшего.

– Я надеюсь, что ты не решишь передумать.

– И оставить «Киар Алари» на сосунка? Нет, дорогой. Ты мне еще послужишь.

Лапен с сомнением смотрел на нее, но не уходил:

– Я не знаю, что ты задумала, Мария. Но я знаю тебя слишком давно, чтобы рассчитывать на милосердие с твоей стороны. Надеюсь, твои настойчивость и внимание к этому мальчишке не сломают ему судьбу.

Джакомо Фариди придирчиво просматривал развернутую детализацию вызовов, методично помечал цветными маркерами номера и время переговоров.