Виктория Хелен Стоун - Джейн Доу. Без сожалений

Микроволновка звякает. Я встаю, открываю дверцу, ставлю на стол контейнер и склоняюсь над ним. В вырезе розовато-коричневого платья виднеется белое кружево бюстгальтера. Я снимаю пластмассовую крышку и хмурюсь с таким видом, будто спагетти еще не готовы. Когда поднимаю голову, вижу, что его взгляд устремлен на мою ложбинку.

— Мне пора, — говорит он. — Встретимся завтра у лифта в двенадцать?

— Отлично!

После его ухода я испытываю облегчение. Отчасти потому, что могу вернуться к чтению, но главным образом потому, что понимаю: он заглотнул наживку. Цель достигнута.

Меня часто приглашали на свидания, у меня никогда не было с этим особых проблем, но я не красавица, а люди непредсказуемы в плане внешности. Возможно, в списке волнующих черт у него первым номером стоит нос пуговкой. Возможно, у него встает только на загорелых блондинок. На расстоянии такие особенности личности определить трудно.

Зато я знаю, на какую эмоциональную кнопку нужно нажимать. Я знаю, что ему нравится в женщинах. А манипулирование людьми — это моя специальность. И все же, если он не клюнул на приманку, у меня есть запасной план. Правда, пока в нем нет нужды. Очевидно, я вполне устраиваю Стивена, несмотря на низкий уровень выбираемых мною развлечений.

Весело хмыкнув, я приношу свой обед на стол и устраиваюсь с книгой. Мне нравится погружаться в чьи-то миры. Мне нравится наблюдать, как у других складывается жизнь, даже если я этих людей не понимаю.

Если честно, вымышленные люди привлекают меня гораздо больше, чем реальные. В художественном вымысле выбор всегда разумен. Последовательность событий рациональна. Эмоции понятны. Герои чувствуют именно то, что и должны чувствовать в ответ на действия других. Никто не попадает в неприятные ситуации из-за своей инертности или низкой самооценки. Такой сюжет был бы пригоден для дрянной повестушки. Но в реальной жизни… Господи, в реальной жизни люди редко поступают так, чтобы изменить обстоятельства к лучшему.

Почему?

Почему, почему, почему? Это один из тех аспектов, что недоступны моему пониманию. Я знаю точно: книги лучше.

Закрываю книжку — и тут, к моему удивлению, жужжит мой телефон. Мне никто не звонит. Никто, кроме… ну да, это моя мать, звонок переадресован с моего реального телефонного номера. Я игнорирую ее и позволяю включиться голосовой почте. Она знает, что делать. У меня нет желания отвечать на звонок и доводить ее до сердечного приступа или чего-нибудь в этом роде. Она и так вела не очень здоровый образ жизни.

Выбрасываю остатки обеда, заливаю воду в свою бутылку и жду сигнала о сообщении. Мне необязательно слушать ее голосовое сообщение, но я все же слушаю. Вернувшись к своему рабочему месту, выписываю чек на восемьсот долларов, потом из кладовки, где хранится запас писчей бумаги и прочие канцтовары, краду один конверт и выпрашиваю у секретаря в приемной марку. Пять минут спустя мать и ее сломанная машина уже выброшены из головы.

Десять лет назад я перезвонила бы ей, стала бы горячо заверять ее в том, что дам ей денег на ремонт, и уговаривать не брать взаймы у братца, но сейчас мне плевать. Потраченная сумма стоит того, чтобы не иметь дела ни с кем из них.

Может, я и люблю их — правда, по-своему. Ведь я не обязана отправлять деньги, однако все равно отправляю. А может, меня грызет совесть за то, что я не испытываю к ним вообще ничего и деньги — это просто для самоуспокоения? Не знаю. Я решаю не тратить время на подобные размышления. Мне надо забивать данные в базу.

— Значит, ты выросла здесь? — спрашивает меня Стивен.

Он ест сэндвич с рубленым мясом. Для него допустим либо такой, либо с фрикадельками. Ни тунца, ни брюссельскую капусту этот парень не употребляет.

Прожевываю свой салат.

— Я пару лет училась здесь в старших классах. Мы часто переезжали.

— Семья военного?

— Нет, нас всего двое, я и мама.

— Похоже, вам тяжело пришлось.

— Ох, не знаю… Все шло нормально, пока нас было двое. Но у нее периодически то начинались, то заканчивались отношения. Вот тогда было туго. Большинство этих мужиков были подонками.

— Печально слышать, сочувствую, — говорит Стивен. Возможно, он и в самом деле сочувствует.

— А у тебя? — спрашиваю я. — У тебя семья в Миннеаполисе?

— Естественно. Здесь живет мой отец со своей женой, а мама в Рочестере. Моя сестра переехала в Милуоки, а младший брат пока здесь. Мы нередко собираемся вместе.

— Здорово. А у меня больше родственников нет.