Александр Матюхин - Идеальность

Она знала, что вернется. Расстройство просто так не приходит.

Вернулась в комнату, резко захлопнула крышку ноутбука.

− Он мертв.

Слова показались чужими. Лера из прошлого, спрятавшаяся внутри головы, задала еще один вопрос:

А как же быть с Натой? Рано или поздно придется выяснять отношения.

− Может быть и не придется. Нужно просто оставить всё в прошлом.

Снова будешь верить, что проблемы рассосутся сами собой? Кажется, ты так уже делала. Не помогло.

− Почему бы не попробовать еще?

Это я бы могла попробовать. Но ты другая. Много лет ты тренировалась быть взрослой и ответственной. Не нужно убегать. Бегство — это проигрыш. Проиграешь Нате снова?

— Когда это я проигрывала?

Ната из прошлого не ответила, но в ее молчании была правда. Лера проиграла в тот момент, когда испортила свою жизнь. Хотела доказать, что может быть самостоятельной и независимой, быть другой, а превратилась в шаблон неудачника. Особенно в глазах отца.

И не для того ли она десять лет назад старательно поднималась по ступенькам жизни, чтобы встать вровень со старшей сестрой?..

Завибрировал телефон, выводя Леру из транса. Она вдруг осознала, что стоит посреди темной комнаты с сигаретой в руке и разговаривает сама с собой. Как в старые «добрые» времена.

Вторая капсула «Ревинола», когда же ты начнёшь действовать, мать твою?

Звонила Вика. Сестра не слишком часто радовала Леру звонками в последнее время.

− Привет еще раз, − сказала в трубке Вика. — Я тут подумала хорошенько. Действительно. Ната никогда не говорила про болезнь Дениса. И от него я тоже не слышала. Странно это всё. А почему ты спрашивала?

− Ты о чем? — пробормотала Лера. Мысли снова вспорхнули, как испуганные воробьи с куста.

− Об аневризме. Ты спросила — откуда я знала, что он болен. Я попыталась вспомнить, ну и… Не вспомнила. Где-то в разговоре, наверное, упоминалось.

− Когда я спрашивала?

− Час назад. Лерчик, с тобой всё хорошо?

− Заработалась просто. И ещё похороны эти, вышибли из колеи. Так печально… Молодой еще совсем был. Я два дня хожу, думаю… Не знаю, почему.

− Мы все в шоке, − вздохнула в трубке Вика. — Такая счастливая пара, и тут вдруг — бац! Хочу заехать к Нате завтра после работы. Выпьем, пообщаемся по-сестрински. Ты с нами?

− Я всего лишь средняя. — Вспомнила Лера шутку из детства.

Вика неопределенно хмыкнула.

− Смешно. — сказала она. — Но ты подумай, если что. Родственная связь — самая крепкая. Вместе переживать беды легче.

Едва она положила трубку, Лера открыла меню вызовов. Мысли уже не просто порхали, а бились изнутри о стенки черепа. Сердце заколотилось. Подступила тошнота. Всё, как положено во время панической атаки.

Час назад она звонила Вике. А потом — Нате. Звонок длился почти четыре минуты.

Черные дыры сожрали воспоминания.

Что это был за звонок и о чём они разговаривали?

Лера села на край кровати, вертя в руках телефон. Потом набрала Пашку. Кусала губы, не замечая. Тошнота не отступала.

− Рад тебя слышать, − сказал Пашка. На заднем плане играла какая-то гитарная мелодия.

− Мне нужно, чтобы ты приехал. Срочно. У меня, кажется, снова «приход».

− Серьезный?

− Пока не знаю. Но, кажется, я уже наломала дров… И захвати что-нибудь крепкое. Виски, водку, что угодно.

− Хрен тебе, сестрица, − ответил Пашка. — Держись. Скоро буду.

Лера положила трубку и рысью бросилась к туалету. Желудок выплеснул кофе, капсулу «Ревинола» и зеленоватую едкую желчь, полившуюся из носа. Глаза наполнились слезами. Лера села возле унитаза, растирая ладонями сопли.

Затылок продолжал болеть.

Пашка развалился на заднем сиденье такси и бегло редактировал видео.

Время поджимало, такси стояло в пробке, курить было нельзя — все эти мелкие неприятности походили на липкие щупальца осьминога, присосавшиеся к сознанию. Мысли сделались вязкими. От таких мыслей Пашка обычно избавлялся алкоголем, но сейчас даже выпить было нельзя.

А всё потому, что именно сегодня требовалась ясность сознания. Ради Леры.

Они уже много лет вытаскивали друг друга с того света. Две соломинки — из одного, мать его, веника. Лера со своими «приходами», и Пашка с навязчивой идеей влезть в какие-нибудь приключения. Что-то в этом было подсознательное и плохо контролируемое.

Они даже познакомились на эмоциональном изломе. Пашка в две тысячи девятом (подумать страшно, десять лет назад!) подрабатывал оператором в съемках порно. Очень модно было делать ролики «под домашнее видео» — чтобы дрожала камера, планы были нечеткими и перекосившимися, изображение зернилось. Антураж тоже должен был быть «тру-домашним»: старая квартира, обои в цветочек, деревянные оконные рамы, между которыми застряли пожелтевшие кусочки ваты, ржавый чайник, грязный линолеум и ковер над кроватью. Носки на мужике во время секса — непременный атрибут.