Wind-n-Rain - Kill the Beast

— Вот видишь, ты мокренькая уже. Хорошая, чистая девочка.

От жуткой пошлости его слов мне становится ещё хуже, и при этом я возбуждаюсь ещё сильнее. Пусть ласкает меня языком, словами… Делаю усилие над собой, приподнимаюсь на локтях, чтобы видеть его. Он ловит мой взгляд, снова улыбается, и возвращается к своему занятию. Надавливает языком всё сильнее, я слышу хлюпанье, чувствую, как его слюна смешивается с моей смазкой, и эта тягучая смесь равномерно распределяется по всем закоулкам моей промежности ловкими мазками его крепкого языка. Вдруг он вводит два пальца внутрь, совсем не глубоко, я протестующе дёргаюсь, но он кладёт свободную ладонь на самый низ моего живота, как бы успокаивая, слегка надавливает, ладонью — вниз, а пальцами изнутри — на какую-то точку сверху от входа. Беспомощно откидываюсь назад, ловя набирающую силу пульсацию где-то там, внутри. Он убирает ладонь и возвращает свой рот к сочащемуся лону. Теперь он уже нежно водит языком вверх-вниз, не извлекая пальцев из меня. Четыре движения языком, два пальцами — периодичность, как при реанимационных действиях, и моё сердце завелось, как бешеное. Я уже не подавляю стонов, выцеживая их сквозь зубы, пока, наконец, меня не накрывает волной сладких судорог. Моё безвольное тело беснуется на кушетке в хаотичных рывках, пока не утихает, обмякнув в тихой истоме. Открываю глаза, не в силах шелохнуться. А он всё улыбается. Берёт со стола пару бумажных салфеток, вытирает меня, как маленькую, натягивает трусики, затем подаёт руку и помогает сесть.

Мне не хочется ничего говорить, но я знаю, что это было бы не совсем честно.

— Спасибо, — шепчу пересохшими губами.

— Тебе спасибо, — он нежно, поверхностно целует меня, и я не чувствую отвращения, хотя его губы ещё хранят на себе мой собственный вкус, — стоять сможешь?

Какой странный вопрос. Поднимаюсь на ноги — а стоять и вправду тяжело! Конечности так слабы, а голова кружится. Немного отхожу от этого небывалого состояния и спешно одеваюсь.

— Ступай, — он отпирает дверь ключом, — и справки свои не забудь.

Дверь захлопывается за моей спиной, я мышкой прошмыгиваю по пустым коридорам, мимо регистратуры — Алисии уже нет — и выбегаю на улицу. Зайдя за угол, смотрю на проштампованные Марусины справки в своих руках. Я больше никогда не буду прежней.

Тилль: Привет, Диночка! Ну как на новом месте? Освоилась уже?

Дина: Привет! Да, кажется, городок у вас интересный. Только вот мне всё так же одиноко… (cтрадай, Дина).

Тилль: Ну ты же молодая совсем! К тому же красотка! Что-то мне подсказывает, что недолго тебе скучать в одиночестве (смайлик с подмигиванием).

Что-то мне подсказывает, мудак, что недолго тебе разгуливать на свободе да девок портить!

Дина: (смущённый смайлик).

Тилль: Если что — могу помочь!

Ни хрена себе! Прямо в лоб! Совсем ничего не боится…

Дина: (удивлённый смайлик).

Тилль: Я мог бы показать тебе город, всякие интересные места. Я хороший проводник!

Кто-кто? Проводник? Уж в этом я не сомневаюсь. Проводник молоденьких девочек на тот свет… Я закипаю. Так, собраться, тряпка, взять себя в руки.

Дина: Хорошая идея. Может быть, как-нибудь…

Тилль: Я не настаиваю! Пиши, если решишься!

Дина: Хорошо, я подумаю!

Уж я-то подумаю. Обсужу с подругами. А потом, проводник, тебе конец.

Начало ноября, на улице лютая смесь из полузамёрзших луж, слякоти, прелой листвы, голых деревьев и недовольных лиц прохожих. Ледяной ветер сносит с ног — давно у нас так не ветрило! Солнца нет вот уже который день, да и не скоро оно появится — зима на носу. В центральном спорткомплексе, который раз в пять крупнее нашего, снуёт народ. В этот день проходят межрегиональные соревнования сразу по двум дисциплинам — киокушинкай и рукопашке. Залы поделены на сектора с татами по центру и местом для сотрудников и публики по периметру, в каждом из залов в среднем одновременно проходят до четырёх боёв. Когда у каратистов перерыв, они бегают к нам поразвлечься, подразнить — в нашем городе мы исторически недолюбливаем друг друга — и мы ждём своего перерыва, чтобы отыграться, наведавшись на их бои. Маруся выступает утром, абсолютный женский вес идёт первым, и на её выступлении народа будет немного — самые зрелищные категории ожидаются после обеда. Она уже готова, в полной амуниции, прошла взвешивание, сдала последние анализы, растянулась, размялась, побеседовала по душам с Алексом, отхватила свою порцию дружеских одобрямчиков от наших ребят… Она выглядит невозмутимой — кажется, если сейчас кто здесь и не находит себе места от волнения, так это я. Наконец, появляется её соперница, незнакомая девчонка из соседнего города. По весу они более или менее сопоставимы с моей подругой, но вот гостья намного её выше. Начинаю волноваться ещё сильнее. Раздаётся призыв рефери. Дрожащими руками сую подруге в рот капы, проверяю защиту, и она выходит на ковёр. Знаю, что я паникёрша, и кажется, это свойство со временем лишь прогрессирует — по крайней мере, раньше такого сильного волнения за своих я не замечала. Слежу за боем, держа пальцы крестиком в карманах широких спортивных штанов. Первый раунд — гостья ведёт 2:1, буквально за секунду до перерыва вмазав Марусе боковым в голову и вырвав для себя второе очко. Маруся сидит и дышит; проверяю бинты и шлем, перепоясываю кимоно, затем вынимаю капы, промываю их, лью ей в рот воду и подставляю ведро — прополоскав рот, она сплёвывает чем-то густым и розовым, нехорошо. Капы на место — второй раунд пошёл. Кажется, подруга моя настроена решительно как никогда: в самом начале она вырывается вперёд, осуществив амплитудный бросок противницы на спину и сумев при этом удержаться на ногах. Далее дело идёт ни шатко ни валко, гостья явно уходит от борьбы, пытаясь вывести Мару на ударную тактику; в итоге, ближе к концу раунда им удаётся обменяться равнозначными сериями, и на перерыв моя подопечная отправляется с преимуществом в одно очко. Третий раунд — решающий.