Брижит Обер - ЦиклЭлиза Андриоли. Триллеры. Компиляция. 1-7

— Мо-я ком-на-та.

Да, я всю жизнь путала право и лево. Рассыпаюсь в немых извинениях и со всей возможной поспешностью покидаю комнату. Пересекаю коридор. Наконец, моя дверь! Открываю, въезжаю и — бум! Натыкаюсь на две ноги в теннисных туфлях.

Две ноги в теннисных туфлях? С опаской поднимаю руку и ощупываю препятствие, чувствуя, как моя температура падает на несколько градусов. Да, именно так, на высоте моего лица медленно покачиваются ступни, щиколотки, ноги. О, нет! Нет! Я даю задний ход, врезаюсь в дверь. Только бы Летиция не… О, Господи! Коридор. Предупредить Иветт, скорее! Стучусь в ее дверь.

— Я не хочу никого видеть! — кричит нервный голос.

Летиция! Я стучу еще. И еще. Распахиваются две двери.

— Это вы тут шумите? — спрашивает сонная Иветт.

— Элиз, я хочу побыть одна! — кричит Летиция.

Блокнот: «Моя комната, скорее!»

Иветт, готовая к самому худшему, бежит в мою комнату, за ней спешит Летиция в своих ходунках. Крик, вырвавшийся у Иветт, подтверждает мои опасения. Открываются еще две двери.

— Что случилось? — с тревогой спрашивает Жюстина.

Летиция тоже кричит.

— Летиция? — восклицает Жюстина. — Что происходит?

— Магали! Магали! — повторяет Летиция, как автомат, а Иветт командует:

— Помогите мне, держите ее за ноги, надо перерезать веревку!

— Но я не могу! — говорит Летиция. — У меня не хватит сил.

Иветт хватается за мое кресло и подвозит меня под теннисные туфли. Я вздрагиваю от отвращения, но выбора у меня нет. Я слышу, как она подтаскивает стул, забирается на него и командует:

— Жюстина, зовите кого-нибудь, скорее! Леонар, передайте мне эти ножницы!

Леонар задевает меня, чувствую махровую ткань. Летиция издает тихие нечленораздельные звуки, что-то между всхлипываниями и криком. Теннисные туфли задевают мое лицо, запах кожи и земли. Что-то дергается, потом сверху на меня падает тяжесть, у меня перехватывает дыхание. Пытаюсь поддержать тело здоровой рукой, мне помогает Леонар, я чувствую запах его одеколона. Нащупываю волосы, лицо, мне сводит руку, но я заставляю себя провести ею по этому лицу. Широко раскрытые глаза. Странное впечатление от ресниц, щекочущих мою ладонь — все это похоже на дурной сон. Я провожу пальцами по переносице, по холодным мягким губам, по высунутому влажному языку… внезапный позыв к рвоте… я спускаюсь ниже, ищу сонную артерию. Ничего. Запыхавшаяся Иветт:

— Ну?

Она бьет по щекам, трясет безжизненное тело, повторяя: «Дыши, Бога ради, дыши!». Я не шевелюсь, я застыла, все звуки и запахи приобрели невероятную остроту. Магали лежит на моих коленях, как большая неподвижная кукла. Я знаю, что она мертва. От нее больше не исходит тепло, река жизни больше не течет под ее кожей. Теперь это всего лишь масса твердых частиц, как стул или мое кресло.

Беготня по коридору.

— Это немыслимо!

Юго торопится, вырывает тело из моих рук, пытается сделать массаж сердца. Его кулаки стучат по грудной клетке. Теперь Летиция беззвучно плачет. Леонар застыл рядом со мной. Он дрожит. От холода? От эмоций? Мне тоже холодно.

— Но как она смогла?.. — стонет Иветт. — Как ей пришло в голову взять бельевую веревку и перекинуть ее через балку? Наверное, видела в одном из этих проклятых фильмов! Мой троюродный брат умер именно так, играл, что вешается на радиаторе отопления.

Блокнот: «Где был стул?»

— Валялся, опрокинутый, — отвечает Иветт. — Ну, Юго?

— Думаю, это конец, — говорит он, задыхаясь. — Черт возьми! Где же «скорая»?

Топот в коридоре.

— Это там, — говорит Франсина.

Низкий голос:

— Нас вызывали на перелом ноги. Отпустите, отпустите! А, черт! Давайте, кладем! Раз, два, три, оп-па, подвиньтесь!

— Вы думаете…? — спрашивает Иветт.

— Ничего я не думаю, дамочка, доктор вам все скажет. Но, честно говоря…

Снова топот. Удаляющийся звук сирены. Юго уехал с ними.

— Она умерла, да? — спрашивает Летиция, сморкаясь.

— По-моему, да, — говорит Иветт.

— Но что делала Магали в вашей комнате? — спрашивает Франсина.

Я задаю себе тот же вопрос. Франсина выходит, чтобы расспросить Мартину, бросив на ходу:

— Не одеться ли вам, Леонар?

Иветт кладет руку мне на плечо. Я прикрываю ее своей рукой. Магали было 22 года. Кажется, она была рыжая. Я до сих пор ощущаю ее лицо под своими пальцами. Ее глаза, не моргавшие под моей ладонью. Я ни на секунду не могу допустить, что она покончила с собой. Даже играя. Играя во что? И в моей комнате? Какая-то бессмыслица. Я совершенно разбита, я не могу вздохнуть полной грудью.