Элисон Диксон - Другая миссис Миллер [litres]

Конечно, Фиби могла прямо сейчас решить все вопросы. Просто выйти на улицу, подойти к машине, постучать в окно и дружелюбно спросить, в чем дело. Но с учетом всего происходящего она не могла вынести мысль даже о малейшем унижении. Что, если это правда всего лишь скромный курьер, которому нравится сидеть здесь на перерыве и заниматься бумажной работой? Или друг кого-то из соседей Фиби, которых она годами игнорировала? Она уже слышала их сплетни. А, эта? Это Фиби Миллер. Не слышал про нее? Ты точно знаешь про ее отца …

Есть и худший сценарий: этот курьер на самом деле может быть высматривающим ее журналистом, надеющимся сделать пару нелестных фото растрепанной наследницы на пике паранойи. В конце концов, публика жить не может без постоянной дозы злорадства. Почему на этот раз она не может оказаться в центре внимания?

Но она стала задумываться и о более вероятной причине своего бездействия: наблюдение за машиной стало для нее игрой, ярким пятном среди довольно ровного течения жизни. Правда об этом человеке, вероятно, такая приземленная, что может только усугубить ее депрессию, так зачем выяснять ее? Нужно наслаждаться чем-то необычным. Это не будет длиться вечно. Как и все остальное.

Сделав заметку о сегодняшнем появлении, Фиби вернулась на кухню, чтобы подлить себе кофе и выяснить следующие вопросы: что Уайатт будет сегодня на ужин, посмотрит ли он с ней оставшиеся серии «Игры престолов» или ей продолжать самой? Ах, гламурная жизнь. В этот момент он выхлебывал остатки молока из своей миски с хлопьями, и этот звук немедленно привел ее в раздражение. Он всегда так делал или она заметила только сейчас, спустя десять лет?

В последнее время Фиби заметила еще несколько микропривычек Уайатта, за которые ей хотелось огреть его по голове чугунной сковородой, как делают жены в старых мультфильмах. К примеру, как он давит фальшивый смешок после своих пассивно-агрессивных замечаний, которые он в последнее время вставляет через фразу. Или как он каждый раз облизывает палец, переворачивая страницу в журнале; Фиби была уверена, что слышит звук соприкосновения языка и кончика пальца, и ей приходилось уходить из комнаты всякий раз, когда он доставал свой «Ньюсуик» или «Роллинг Стоун». По более распространенной мужской привычке, он начал еще и оставлять свои волосы в раковине после прочистки электробритвы. Но она была уверена, что из всех способов взбесить ее, именно омерзительный звук его хлюпанья, хруста и чавканья за каждым приемом пищи доведут ее до предела. Недавно она прочитала об исследовании, связывающем чувствительность к звукам приема пищи и высоким IQ. Теперь Фиби была уверена, что ее примут в международный клуб интеллектуалов «Менса».

Она успокаивала себя простой мыслью. Всего через несколько минут он уедет на работу. Благодатная тишина скоро укутает ее, как пушистое одеяло, и в этот момент она запрет все двери, включит сигнализацию и уляжется в кровать, растянув руки и ноги в позе морской звезды. Где-то около полудня она встанет, наденет халат и принесет к бассейну книгу и бутылку вина. За два часа до прихода Уайатта она оденется и причешется, пытаясь не замечать отросшие корни и секущиеся кончики волос, появившиеся спустя месяцы после последнего посещения салона. Она нанесет легкий макияж, надеясь скрыть углубляющиеся морщины вокруг глаз и осветлить свой все более землистый цвет лица. Она наденет что-нибудь тянущееся, чтобы вместился ее постоянно толстеющий зад.

Фиби не могла понять, в какой момент она себя запустила. Похоже, что она постепенно сдавала позиции. Еще два года назад она, не раздумывая, проводила в салоне красоты многие часы, мазалась кучей дорогих сывороток и кремов, сделанных для того, чтобы женщины думали, будто могут повернуть время вспять. Она отчетливо помнила, как проводила два-три часа в день в тренажерном зале, садилась на любую причудливую диету, обещавшую разгладить жуткие жировые складки, только если отказаться от этого одного открытого учеными ингредиента. Эта нежная, как пирожное, версия Фиби все еще не бросала провальные попытки забеременеть. А еще она пока не видела, как ее отец, которого она боялась и ненавидела большую часть жизни и столь же сильно и болезненно любила, скоропостижно умер от рака поджелудочной железы, так что у него даже не хватило времени попросить у нее прощения, хотя, конечно, он всю жизнь надеялся сделать это.

Теперь, после смерти Дэниэла, она по-настоящему напоминает пирожное: бледная, округлая, разве что далеко не такая сладкая. Прежде всего в этом были виноваты именно гормоны, которые она принимала, но ежедневные мороженое и алкоголь тоже не улучшали ситуацию. Но эти перемены принесли и что-то хорошее. Например, она снова открыла радость бездетности и безграничные возможности для того, чтобы читать у бассейна и выпивать днем. Еще она постигла нирвану, просто расхаживая в штанах для йоги по дому, а не делая позы, и умиротворение, забыв о списках продуктов, калориях и количестве макроэлементов. Ее любимый синоним для спокойствия был из французского: каберне-совиньон.