Себастьян Фитцек - Осколок

— Когда именно это было? — спросил Константин охрипшим голосом.

День в мае.

Они не называли его иначе. В их разговорах это никогда не был день, «когда на Сандру напали» или «день, когда ей вставили в рот кляп и проволокой привязали к кухонной плите». И не «день, когда Сандра должна была сопровождать его на обучение, но из-за тошноты осталась дома, на вилле своего отца».

— Кристиану было бы сейчас три, — тихо сказал Марк.

— Точно. Три года назад.

Константин вздохнул, словно с тех пор прошла целая вечность. В переносном смысле так и было. Один раз Сандра уже ждала ребенка. Преступники вломились, когда она, с семейной упаковкой мороженого крем-брюле на коленях, собиралась смотреть старый сезон «Короля Квинса» на DVD. Константин приехал домой только через шесть часов. За это время оба парня в лыжных масках вскрыли сейф и, помимо дорогих оригиналов картин на стенах, забрали с собой все столовое серебро, наличные, коллекцию часов и старый ноутбук.

Шесть часов.

Кровотечение началось на сорок минут раньше.

— Вы поэтому не хотели выбирать имя своему второму ребенку?

Марк кивнул:

— Да. Тот день очень многое разрушил. Мы думали, что Сандра больше не сможет иметь детей. А когда все же получилось, не хотели сглазить. Суеверие. — Он безрадостно рассмеялся. — Разве не ирония судьбы?

Константин повернулся. Он выглядел неожиданно постаревшим.

— Ты ошибаешься.

Марк поднял глаза:

— О чем ты?

— Ты сказал, что тот день многое разрушил. Это, конечно, правда. Но как бы ужасно это ни звучало, то горе подарило вам еще три чудесных года.

— Не понимаю.

— Сандра хотела расстаться с тобой, Марк.

— Что?

Марка бросило в дрожь, и он поднял плечи, словно ожидал, что в любой момент ему за шиворот сунут кубик льда.

— Я не уверен, но думаю, что поэтому она была у нас в Сакрове. Она хотела поговорить со мной, как только я вернусь из клиники. — Константин тяжело вздохнул. — Она позвонила и сказала, что речь идет о ваших отношениях и о другом мужчине, которого она недавно встретила.

— Этого не может быть, — возразил Марк, хотя у него не было причин не верить своему тестю. Старые, угнетающие воспоминания отвоевывали себе место в передних рядах его сознания. Тогда он хотел отмахнуться от них и списывал поведение Сандры на гормональные колебания во время беременности. Сначала она была рассеянной, молчаливой; затем все больше уходила в себя, пока ее задумчивость не переросла в депрессию. Он хотел отменить все встречи и оставаться с ней дома до рождения ребенка, но она отказалась. Вместо этого часами гуляла одна, даже в тех районах, которые обычно обходила стороной. Однажды — он как раз навещал родителей одного злостного прогульщика в Нойкёльне — Марк увидел, как она вышла из убогого уличного кафе и с отсутствующим видом села в такси. Когда вечером он заговорил об этом, Сандра разозлилась, назвала его прокурором и заявила, что отказывается от дачи показаний.

— Кто был другой? — задал он вопрос, который мучил его уже тогда.

Константин пожал плечами:

— Я правда не знаю. До разговора дело так и не дошло. Когда она проснулась после операции, не хотела больше говорить об этом. Она хотела видеть только тебя.

Марк почувствовал легкий спазм в икре и с трудом поднялся. Странным образом он именно сейчас вспомнил шутку своего отца, который как-то объяснил ему, что мужчин после пятидесяти можно узнать по тому, что они садятся и встают со стоном. Получается, за один сегодняшний день он постарел на восемнадцать лет.

— Почему ты мне это сейчас рассказываешь? — спросил Марк и взялся за пустой пластиковый стаканчик, который Константин осушил и поставил на журнальный столик. Ему нужно было в ванную; подержать голову под краном и наконец-то принять таблетки.

Константин ответил, когда Марк уже закрыл за собой дверь в ванную комнату:

— Потому что ты до этого спросил меня, почему я по-прежнему отношусь к тебе, как к сыну. Иногда трагедия обладает невероятной силой и сплачивает людей, которые любят друг друга.

— Ну отлично, тогда дай знать, когда возненавидишь меня. Я еще кого-нибудь убью…

Опершись обеими руками о раковину, Марк смотрел на место на стене, где должно было висеть зеркало. Слава богу, он так и не позаботился об этом. Чтобы не видеть сейчас свое изнуренное лицо.

— Хватит прикрываться чувством юмора. Это не что иное, как жалость к себе, — услышал он глухой голос Константина из-за двери.

— Нечто подобное мне сегодня уже говорили, — пробурчал Марк и взялся за кран. Он уже хотел включить прохладную воду, как его взгляд упал на маленькое пространство между стоком и затычкой.