Себастьян Фитцек - Осколок

— Вот Тарзан даже не может узнать себя в зеркале.

Марк вытер кровь с брови, и его взгляд упал на окно. На мгновение ему показалось, что он увидел в темноте вспышку света, но нет, в стекле просто отразилось мерцание каминного огня. Видимо, снова пошел дождь, потому что снаружи стекло было покрыто крошечными каплями. Спустя какое-то время он разглядел и собственное отражение вдали, во мраке над озером.

— Ну, я себя еще вижу, но откуда мне знать, что зеркало не лжет?

— А что вообще натолкнуло вас на мысль, что вы страдаете галлюцинациями? — задал встречный вопрос Хаберланд.

Марк снова сконцентрировался на каплях на стекле. Его отражение растекалось.

«Ну, например, высотные дома, растворяющиеся в воздухе, как только я выхожу из них. Или люди, которых держат в моем подвале и которые дают мне книги, где я могу прочесть, что произойдет со мной через несколько секунд? Да, потом еще были мертвецы, неожиданно воскресающие».

— Потому что для всего, что случилось со мной сегодня, нет логического объяснения, — тихо произнес он.

— Очень даже есть.

Марк обернулся:

— Какое же? Пожалуйста, скажите мне.

— Боюсь, на это у нас нет времени. — Хаберланд снова посмотрел на часы. — Осталось совсем немного, прежде чем вам придется окончательно исчезнуть отсюда.

— О чем вы? — спросил Марк, взял свой пистолет с журнального столика и поднялся. — Вы тоже с ними? Вы за этим стоите?

Он направил пистолет на профессора. Хаберланд, защищаясь, поднял руки:

— Все не так, как вы думаете.

— Ну конечно, а откуда вы это знаете?

Профессор сочувственно покачал головой.

— Выкладывайте! — Марк закричал так громко, что на шее у него проступили вены. — Что вы обо мне знаете?

От ответа у него перехватило дыхание.

— Все.

Огонь в камине разгорелся с новой силой. Марк отвел взгляд, его глаза больше не выносили такого яркого света.

— Я знаю все, Марк. И вы тоже знаете. Просто не хотите с этим смириться.

— Тогда, тогда… — глаза Марка начали слезиться, — тогда скажите мне, пожалуйста, что со мной происходит?

— Нет, нет, нет. — Хаберланд сложил руки, как для молитвы. — Так это не работает. Поверьте мне. Любое познание бесполезно, если идет не от вас, а извне.

— Что за дерьмо! — крикнул Марк и ненадолго закрыл глаза, чтобы лучше сконцентрироваться на боли в плече. Прежде чем продолжить говорить, он сглотнул кровь, которая собралась у него во рту. — Немедленно скажите мне, что здесь происходит, или, Богом клянусь, я вас убью.

Теперь он целился профессору уже не в голову, а в печень. Даже если он немного промахнется, пуля повредит жизненно важные органы, а медицинская помощь все равно не успеет подъехать сюда вовремя.

Но Хаберланд и бровью не повел.

— Ладно, — сказал он спустя какое-то время, в течение которого они молча смотрели друг на друга. — Вы хотите знать правду?

— Да.

Профессор медленно опустился в вольтеровское кресло и склонил голову к камину, в котором все сильнее полыхал огонь. Его голос перешел в едва слышимый шепот.

— Вы когда-нибудь слышали историю, а потом жалели, что узнали, чем она закончилась? — Он повернулся к Марку и с сочувствием посмотрел на него: — Не говорите, что я вас не предупреждал.

Есть люди, которых мучают предчувствия. Они стоят на тротуаре, видят проезжающую мимо машину и замирают. Машина самая обыкновенная, не надраенная до блеска, не слишком грязная. И водитель не отличается от других безымянных лиц, которые ежедневно мелькают перед глазами. Он не стар и не молод, не вцепился в руль и не разговаривает по громкой связи, одновременно что-то жуя. Он увеличивает скорость лишь настолько, насколько это необходимо, чтобы подстроиться под скорость движения потока. Ничто не указывает на грядущую катастрофу. И тем не менее некоторые люди оборачиваются — по причине, которую позднее не могут объяснить полиции, — и смотрят вслед этому автомобилю. Задолго до того, как увидят воспитательницу детского сада, которая напоминает своим хрупким подопечным, чтобы те держались за руки, переходя через дорогу.

Марк Лукас тоже относился к «судьбочувствительным», как его всегда называла жена Сандра, хотя у него этот дар был выражен не так сильно, как у его брата. Иначе шесть недель назад он, возможно, предотвратил бы трагедию. Кошмар, который, похоже, повторялся в эту секунду.

— Стой, подожди еще немного! — крикнул он тринадцатилетней девочке, стоящей наверху.