Мак Моррис: Дорожный кодекс

Картер Бетан стоял в кузове грузовика, облокотясь на крышу кабины; ветер хлестал в лицо, яростно трепал длинные черные волосы, концы их кололи ему кожу, как мелкие иголки, кололи до тех пор, пока лоб и щеки не одеревенели и не потеряли чувствительность. Он не замечал боли, так же как не заметил тогда полные сочувствия взгляды людей, которые остановились, чтобы подвезти его в город. Он их видел и видел их глаза, но больше до него ничего не доходило.

Это случилось несколько дней назад.

Когда приехал шериф, Картер Бетан занимался тем, что рассматривал рукав своей старой гимнастерки пехотинца, той самой, в которой он демобилизовался, — засаленной и побелевшей от времени. Он разглядывал пятна крови на материи, настолько обесцвеченной бесчисленными стирками, что даже желтые сержантские нашивки и те были еле видны. А вот кровь, наоборот, была свежая, темно-красного цвета, и он упорно смотрел на нее, пока безумие не окутывало его мозг.

Он говорил тихо и бессвязно:

— Я работал там… на табачном поле… гляжу, а дочурка пошла к шоссе. Я сперва и внимания не обратил. Она же знала, что ей не разрешают выходить на шоссе. Она всегда слушалась, далеко не убегала. Я сказал Энн, что пойду за ней…

Он посмотрел на свою рубашку.

— Ну вот… я и пошел…

Шериф переминался с ноги на ногу, и при каждом движении его пояс и кобура тихонько поскрипывали. Он мягко спросил:

— И ты так и не увидел никакой машины, а, Картер?

— Мне холмы шоссе загораживали. Я ничего не видел, шериф, — медленно ответил Картер Бетан. — Я только услышал. Там прошли две автомашины.

Слово «автомашина» прозвучало немного странно, но в армии любое транспортное средство называли автомашиной, независимо от размеров и веса, а Картер Бетан долго прослужил в армии. Гораздо дольше, чем пробыл демобилизованным, жителем штата Теннесси, мужем и отцом.

— Я слышал, как они промчались на полной скорости, одна за другой. Потом вдруг притормозили, вот как раз на этом месте, и опять как рванут!

Пояс шерифа скрипнул еще раз.

— Н-да, мне очень жаль, что так случилось, парень. Но ты же не сможешь узнать ту машину по одному только звуку, к тому же она шла на полной скорости, да еще на таком расстоянии. Любой адвокат мигом опровергнет это обвинение.

Молодой человек теребил свой рукав и ничего не отвечал; молчание легло между ними, тяжелое, как камень.

— Это так, — наконец сказал он, — наверное, так.

— Мы сделаем все, что сможем, парень…

— Я вам буду очень благодарен, шериф. Только вот… теперь она умерла… И ей мы ничем больше не поможем: ни вы, ни я.　Разве что нам очень повезет, парень.

— Разве что. Мне не очень-то везло в жизни. А вам, шериф?

— Мне очень жаль, что так случилось, парень, — повторил тот. — Но мы сделаем все, что сможем. Конечно, плохо, что у тебя нет свидетелей. И доказательств тоже никаких нет, так что сомнительное это дело. Я даже не знаю, осталась ли хоть малейшая вмятина на машине, ведь девчушка была такая маленькая.

Но Картер больше не слышал шерифа, безумие опять овладело им.

Шериф отвернулся и резко бросил своим людям:

— Поехали к Джилли. Нам опять позвонили, что у них драка. Вот ведь проклятая семейка, как только земля таких носит!

И, повернувшись к Картеру, еще раз повторил:

— Мне очень жаль, парень. Мы постараемся сделать все возможное.

Но молодой человек даже не почувствовал, как шериф похлопал его по плечу.

А сейчас, спустя несколько дней, Картер Бетан ловко балансировал в кузове грузовика, расставив ноги и подлаживаясь под его толчки и зигзаги. Он смотрел на черную ленту шоссе, пожираемую колесами; она то извивалась, то вздымалась, то ныряла вниз, совсем как горная тропа. Снизу, из кабины, до него долетали обрывки разговора — неясные звуки, искаженные тряской и свистом ветра.

За спиной раздался гудок, и Картер Бетан машинально поднял руку, указывая, что дорога впереди грузовика свободна. Таков был неписаный дорожный кодекс, принятый здесь, в горах. Машина уверенно обогнала грузовик. Картер бросил на нее взгляд, и его затуманенный рассудок тем не менее отметил: легковая, с закрытым кузовом, «Шевалье-36».

Он принадлежал к поколению, для которого умение распознавать марки и модели машин было делом чести, своего рода второй натурой. Это умение очень пригодилось ему в армии. Да и здесь, в горах, машина была механическим придатком человека, таким же необходимым, как ружье, и так же, как ружье, она могла стать смертоносным оружием.