Джон Харт - Вниз по реке

На миг я застыл, но тут ощутил противную дрожь в руках; кожу по всему телу словно обожгло огнем. Я просто не мог поверить, что все это со мной происходит. Вид у Долфа был совершенно убитый. Отец подступил ближе. Он был выше меня, по-прежнему шире в плечах. Я поискал в его лице причины для надежды и не нашел ни единой. Ну что ж, так тому и быть.

– Я не стану ничего с тобой обсуждать, – тихо произнес я.

– Нет уж, еще как станешь, черт побери! Ты обязательно поговоришь с нами, расскажешь все, что произошло!

– Мне нечего сказать насчет этого.

– Ты был с ней. Ты поцеловал ее. Она от тебя убежала. Не вздумай отпираться! Они нашли ее одежду, оставшуюся на мостках. – Он уже все решил. Спокойствие было лишь маской. Долго это не продлится. – Правду, Адам! Хотя бы на сей раз. Правду!

Но я при всем желании ничего не мог ему поведать, так что сказал лишь то, что было для меня по-прежнему важно. Зная своего отца и то, что за этим последует, я все-таки сказал это:

– Я просто хотел ее повидать.

Отец метнулся ко мне. Схватил за грудки и припечатал к твердой больничной стене. Его лицо было знакомо мне до мельчайших подробностей, но в основном я видел в нем какого-то чужака, чистую и всесокрушающую ненависть, когда отпали последние остатки его веры в меня.

– Если ты это сделал, – прорычал он, – я просто убью тебя на хер!

Я не стал отбиваться. Позволил ему прижимать себя к стене, пока его ненависть не съежилась до чего-то не столь всеобъемлющего. Вроде боли и потери. Словно что-то в нем только что умерло.

– Ты не должен ни о чем меня спрашивать, – сказал я, снимая его руки с отворотов своей рубашки. – А я не должен отвечать.

Отец отвернулся.

– Ты мне больше не сын, – произнес он.

Показал мне спину, а Долф не мог встретиться со мной взглядом; но я был решительно против того, чтобы из меня делали ничтожество, только и способное, что оправдываться непонятно за что. Только не сейчас. Только не опять. Так что сдержал невероятное побуждение все объяснить. Не отступил, а когда отец повернулся, перехватил его взгляд и держал, пока он не отвел глаза. Уселся на дальней стороне комнаты, а отец сел на противоположной. В какой-то момент показалось, будто Долф собирается пересечь разделяющее нас расстояние, чтобы что-то мне сказать.

– Сядь, Долф! – приказал мой отец.

Тот сел.

Через какое-то время отец грузно поднялся.

– Пойду прогуляюсь, – буркнул он. – Мне нужен неизгаженный воздух.

Когда звук его шагов утих вдали, Долф быстро пересел ко мне. Ему лишь недавно стукнуло шестьдесят – трудяге с массивными руками и тусклыми седыми волосами. Долф был всегда рядом – дольше, чем я мог припомнить. Всю мою жизнь. Он начал работать на ферме еще молодым человеком, а когда мой отец ее унаследовал, то сделал Долфа своей правой рукой. Они были как братья, неразлучны. Вообще-то я всегда считал, что без Долфа ни мой отец, ни я просто не пережили бы самоубийство моей матери. Он не давал нам потерять друг друга, и я до сих пор помню вес его руки на своем узком плече в те тяжелые дни – после того как окружающий мир, содрогнувшись под напором дыма и грома, вдруг исчез для меня без следа.

Я изучил его бугристое лицо, маленькие голубые глаза и тронутые сединой брови. Он похлопал меня по коленке и откинулся назад, прислонившись затылком к стене. В профиль его голова казалась чем-то вырезанным из ломтя сушеной говядины.

– Твой отец – вспыльчивый человек, Адам. Действует под влиянием момента, но обычно утихает и потом видит вещи совершенно в другом свете. Грея Уилсона убили, и Дженис видела то, что видела. Теперь ты вернулся, и кто-то сотворил такое с Грейс. Он просто перенервничал. У него это пройдет.

– Вы и вправду считаете, что словами можно все исправить?

– Я не думаю, что ты сделал что-то плохое, Адам. И если б твой отец мог думать связно, он тоже это понял бы. Тебе нужно понять, что когда я остался с Грейс на руках, то и понятия не имел, что делать. Моя жена ушла от меня, когда моя собственная дочь была еще совсем мала. Я ничегошеньки не знал. Твой отец помог мне. Он просто всегда чувствует свою ответственность. – Долф раскинул руки ладонями вверх. – Он гордый человек, а гордые люди никогда не показывают свою боль! Предпочитают кусаться и огрызаться. Делают то, о чем со временем начинают жалеть.

– Это ничего не меняет.

Долф опять покачал головой:

– У всех нас есть о чем жалеть. У тебя. У меня. Но чем старше мы становимся, тем более тяжелая ноша ложится на наши плечи. Такой вес может сломать человека. Вот и все, что я хочу сказать. Дай своему старику шанс. Он никогда не верил, что это ты убил того парня, но не мог и пропустить мимо ушей то, что сказала его жена.